Год трёх царей
Шрифт:
Но вместо этого твердят что Александр III был горьким пьяницей — и это всем, мол, известно. Но Георгий — как и все близкие люди знали что царь выпить может и любил, но «во благовремении», то есть никогда не пил и капли, пока не были сделаны все дела. Но и тогда никто не видел его пьяным…
А его юмор — не грубоватый казарменный — чем например Николай I был славен — а по своему изящный и добродушный? Например, когда великий князь Николай Александрович подал ему прошение о разрешении жениться на пригожей петербургской купчихе, Александр учинил на нем такую резолюцию: «Со многими дворами я в родстве, но с Гостиным двором в родстве не был и не буду».
Тем более — вступивший в неравный брак член Семьи терял всякие права на престол… (Или может быть — в особенности по этому.)
Что еще можно было сказать об отце?
Царь-миротворец — который как то одернул адмирала Пещурова сказавшего что то насчет де легкой победы над турками в семьдесят восьмом — мол турок только ленивый не бил…
— Вы милостивый государь там не были, а я на Балканском театре эту с позволения сказать легкость наблюдал своими глазами!
Как узнал Георгий уже после смерти отца — тот был в свое время одним из самых больших сторонников русско-турецкой войны — как собственно и вся петербургская публика… Однако увидев войну вблизи — с разорванными грантами телами солдат, с замерзшими на Шипке, с могилами в которых лежали тысячи умерших от тифа, переменил свое мнение. «России незачем искать союзников в Европе и вмешиваться в европейские дела…Во всем мире у нас только два верных союзника — наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся на нас». «Нашей силы боятся. Не воюй, как станешь править Россией!» — не раз говорил он брату Николаю, рассуждая о политике. Но при этом отец не был слабым и неуверенным в себе царем — как говорили другие. Ведь только его непреклонной воле Россия обязана победой в той войне — когда он настоял на третьем штурме Плевны.
. В 1884 году, произошел серьезный русско-английский конфликт из-за Мервского оазиса. На русско-афганской границе, в районе Кушки, объявился крупный афганский отряд, руководимый английскими инструкторами. Атаковать? Но не вспыхнет ли война? Икомандующий Туркестанским военным округом генерал Кауфман немедленно запросил царя по телеграфу: что ему делать? «Выгнать и проучить как следует», — незамедлительно ответил Александр III. Нарушителей границы выгнали и казаки долго преследовали их, желая взять в плен английских офицеров…
Британский посол в Петербурге заявил протест и потребовал извинений.
Взволнованный министр Гирс доложил об этом императору. «Мы не только не сделаем этого, — сказал Александр, — но я еще и награжу начальника отряда. Я не допущу ничьего посягательства на нашу территорию». И наградил генерала Комарова орденом Св. Георгия III-й степени. В ответ англичане прислали ноту, и осторожный умница Гирс опять предложил извиниться, ибо это могло привести к войне с Англией. Вместо извинений и объяснений царь отдал приказ о подготовке Балтийского флота к военной кампании, несмотря на то, что британский флот был гораздо сильнее.
Через две недели Лондон предложил создать совместную русско-английскую комиссию для разрешения афганского инцидента…
А за год до того была ссора с Австро-Венгрией угашенная в зародыше.
В 1883 во время официального обеда в Зимнем дворце австрийский посол произнес речь полную завуалированных угроз, требуя у России не препятствовать поползновениям Вены. Александр, хотя и слушал его, но никак не реагировал. Посол стал раздражаться все больше и больше и под конец не сдержавшись заявил что мобилизация двух или трех корпусов вероятно сделает русского монарха внимательнее. Александр, не изменившись в лице, взял со стола серебряную вилку, и завязал ее узлом.
«Вот что я сделаю с вашими корпусами», — негромко и совершенно спокойно сказал отец…
Разумеется, ни о какой мобилизации впредь не возникало и речи.
Правда Боснию австрияки все равно заняли…
Потом — задним числом говорили что лучше было бы договорится с Веной — и разделить сферы влияния на Балканах еще в семидесятых. Но дескать все испортил Горчаков — немцев не терпевший.
Да что уж теперь говорить!
Георгий вдруг с грустью подумал что наверняка его не назовут «миротворцем» — ведь на его век наверняка придется хотя бы одна — и хорошо если так! — война.
Но это наверное все же внешнее в отцовских деяниях…
Главное — нечто иное…
Было что-то еще в отцовском правлении — не мягком — скорее суровом — но вместе с тем как то по особенному человеческом и русском.
«У нас царь не механик при машине, но пугало для огородных птиц», — написал как-то историк Ключевский. Его отец был последним наверное — кто пытался быть хоть и не механиком при государственном механизме — как шведские или бельгийские к примеру государи или все эти президенты — но уж точно не пугалом или золоченой куклой на троне.
Что-то такое важное и неуловимое ушло вместе с ним. Ибо хотя Георгий не умел подобрать нужные слова — но понимал — наступили такие времена и в России и в мире — что так как правил отец уже править и царствовать у него не выйдет.
Сейчас он вспоминал афоризмы из дедовской тетрадки — ее показывал погибший монарх детям.
«Власть царя над человеком происходит от Бога, но не делай эту власть насмешкой над Богом и человеком». «Уважай закон. Если законом пренебрегает царь, он не будет храним и народом. И наконец — «Революция — есть губительное усилие перескочить из понедельника прямо в среду. Но и усилие перескочить из понедельника в воскресенье столь же губительно». А Победоносцев ведь хочет именно этого. Увы — неглупый человек — но не понимает что как ни жаль — а по старому нельзя. И того не разумеет что Россия это все ж нечто большее, чем выдуманная им «Ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек с топором».
За окнами меж тем стемнело. Внутри поезда движение мало ощущалось — лишь по теням, мелькавшим в щелях занавесей можно было понять что они пересекают пространство Русской равнины, отделяющее новую столицу от старой…
Под потолком зажглась матовая полусфера — поезд был полностью оборудован электрическими лампами (чему способствовал вывод Следственной комиссии что возгорания после крушения были вызваны газово-калильным освещением в некоторых вагонах).
Светильники в стиле модерн на пятьдесят вольт напряжения и с лампами на двадцать пять свечей — как он помнил.
Прозвенел звонок и в дверях появился поездной служитель в особой форме — на нем был русский кафтан, украшенный поясом и зелеными нашивками. Еще старая отцом придуманная… Он осведомился: не нужно ли государю чего, и исчез…
А Георгий же почему-то подумал об одном отцовском решении трехлетней давности — касающемся дел заморских.
В феврале 1886 года в Россию вернулся знаменитый путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай. Он стал героем дня. Газеты и журналы сообщали о его приезде, излагали биографию… Но подвижника мало волновали знаки почета.