Голая правда

Успенская Светлана Александровна

Да, — вздохнул Ильяшин, — пациент скорее жив, чем мертв!..»

Глава 32

ЯВЛЕНИЕ НАРОДУ

Костырев старательно вслушивался в запись, теребя одной рукой подбородок. Наконец он выключил магнитофон и взглянул на Ильяшина. Его глаза за толстыми выпуклыми линзами очков казались огромными и удивленными.

— Насколько можно верить Жмурову? — спросил он.

— Не знаю, — сказал Ильяшин. — Я думал над этим. Рациональное зерно здесь есть.

— Рациональное зерно есть везде, даже в отрицательном результате.

— Я думаю, — решительно выступил Ильяшин, — что Жмуров не врет. Он понимает, что если

мы не найдем настоящего убийцу, то вакантное место обвиняемого останется за ним. А ему ой как не хочется занять это место! Он понял, нет смысла своим молчанием вешать на себя труп. Он не отпирается, что взял перстень и пистолет, хотя осознает, что этим подводит себя под подозрение. А мужчина, ссору которого с Шиловской он слышал, — это Кабаков. Я думаю, дело было так: Кабаков пришел к Шиловской, они поссорились, он ударил ее чем-то в висок, и она умерла. Сценарий ссоры был такой же, как и в случае с Барыбиным. Он требует, чтобы она вычеркнула его из своей книжки. Она в него стреляет, но он выбивает из ее рук оружие и наносит удар подручными средствами. Тогда великолепно объясняются два пулевых отверстия. Одна пуля предназначалась Барыбину, а другая — Кабакову.

— Какой-то нездоровый параллелизм получается. Повторение одного и того же сюжета с двумя различными людьми. Кабаков всю жизнь был честным человеком, и согласись, что у нас больше оснований верить ему, чем рецидивисту. Кроме того, при тех отношениях, которые сложились у Кабакова с Шиловской, невероятно, чтобы она в него стреляла. Приглашая его для беседы, она рассчитывала на другое. На то, что он, найдя ее в плачевном состоянии и прочитав письмо, — не отходя от кассы, предложит ей руку и сердце. С ее стороны это был сильный, тщательно рассчитанный ход. Выполняя неординарную психологическую задачу, она не могла внезапно решиться убить самого дорогого для себя человека… Нет, думаю, Кабаков здесь ни при чем.

— Ну хорошо, а если Барыбин? — согласился Ильяшин. — Жмуров не знает точного времени, когда он вошел в квартиру Шиловской. Может быть, он ошибся на час. Тогда он мог застать как раз сцену, когда Шиловская и Барыбин ссорились в спальне. И когда Барыбин убежал, спеша в банк к назначенному времени, Жмуров забрал перстень и пистолет. Поэтому-то Кабаков и обнаружил труп уже без перстня.

— А как же второй выстрел? Барыбин утверждает, что Шиловская стреляла в него один раз, но мы нашли два пулевых отверстия. Баллистики сделали вывод, что выстрелы произведены из разных точек комнаты, с разных высот. Барыбин не стал бы умалчивать о втором выстреле, понимая, что мы все равно восстановим истину и его ложь раскроется. Могут найтись свидетели, которые слышали два выстрела, и тогда веры ему не будет. Он не знает о том, что у нас есть вторая следственная версия, в которой главное подозреваемое лицо — уголовник Жмуров, фигура, безусловно гораздо более выгодная, чем он сам. А если бы знал, то, конечно, молчал бы о том, что ссорился с Шиловской, надеясь, что мы спишем все на уголовника.

После длинного монолога Костырев закашлялся и, стуча графином о край стакана, налил теплой воды и залпом выпил ее. Сняв очки, отчего его глаза сразу стали меньше и хитрее, он продолжал:

— А что у нас получается со временем? Посмотри сам, Барыбин, по всеобщему свидетельству, отсутствовал в банке полчаса, между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. В принципе он мог совершить преступление. Если предположить, что все было так, как он рассказывал: ссора, пистолет и т. д. Но в это время Жмуров никак не мог находиться в квартире, потому что его видели в пельменной в без нескольких минут двенадцать часов и работницы его запомнили. Таким образом, Барыбин и Жмуров не стыкуются. Так?

— Похоже.

— Да к тому же Жмуров слышал один выстрел. В случае, если бы он стал свидетелем сцены между Барыбиным и Шиловской по тому варианту, на котором ты настаиваешь, он должен был услышать два хлопка. А ведь выстрел пистолета без глушителя невозможно не услышать. Потом, допустим, Кабаков. Невероятно, но допустим. Около двенадцати он купил цветы и не спеша направился к Шиловской. По свидетельству работниц пельменной, Жмуров вышел оттуда в районе двенадцати. Трех минут ему бы хватило за глаза, чтобы дойти, подняться черным ходом и не спеша открыть дверь. В это время ссора была в разгаре, а Кабаков еще даже не дошел до дома Шиловской. Улавливаешь?

— Улавливаю, — задумчиво отозвался Ильяшин.

— Скорее всего, именно Кабаков был тем человеком, шаги которого Жмуров услышал. Именно Кабаков спугнул Жмурова и помешал ему дальше мародерствовать. А ведь, по свидетельству и Кабакова, и Жмурова, и врачей, Шиловская к этому времени, примерно к двенадцати тридцати, была уже мертва. Значит, исключается и Тюрина, которую при случае можно было бы заподозрить в убийстве хозяйки, и Тишина, которая на это время имеет хотя и не железное, но достаточно достоверное алиби.

— Что же тогда? — недоумевая, воскликнул Ильяшин. — У нас никого не остается!

— Остается загадочная личность, если верить Жмурову, то он — мужчина. Он сбивчиво говорит и не имеет особых примет. Интересно, все основные подозреваемые имеют мотивы для убийства Шиловской: Барыбин — из-за денег и книги, Кабаков — из-за книги, Жмуров — из-за перстня и пистолета. А загадочный человек — неизвестно, имеет ли он мотив. Допустим, этого человека не существует. Тогда трое подозреваемых имеют примерно равные по обоснованности возможности для убийства. Но у Барыбина и Кабакова не согласуются время посещения и время смерти Шиловской, и только у одного Жмурова эти немаловажные факторы блестяще совпадают. Впрочем, насколько можно верить всем троим — мы не знаем. Если верить показаниям только двоих из них — тогда третий оказывается виновен. Если верить Барыбину и Кабакову — виновен Жмуров. Если Жмурову и Кабакову — Барыбин.

— Головоломка какая-то получается, — вздохнул Ильяшин.

— Да… — подтвердил Костырев. — Но если вооружиться гипотезой о существовании четвертого человека, то показания всех троих отлично согласуются друг с другом. Но почти невероятно, что мы найдем четвертого, о котором нам неизвестно абсолютно ничего.

Ильяшин встал из-за стола и, разминая застывшие члены, прошелся по комнате.

— Я почему-то склонен верить Жмурову. Не знаю почему, но мне показалось, что он изо всех сил желал говорить правду. Он даже признался в том, что шел убить свою любовницу Тюрину за то, что она будто бы изменяла ему, пока он мотал срок.

— Хорошо, — согласился Костырев. — То, что он не лгал, тоже нельзя исключать. Вот что. Проведем следственный эксперимент. Пусть Жмуров посидит в кладовке, в которой он, по его словам, отсиживался в момент убийства, а мы пригласим тех, кто был там двадцать шестого. Кроме женщин, конечно.

— Отлично! — обрадовался Ильяшин.

— Возьми ребят, все хорошенько организуй, чтобы не дать Жмурову возможности для побега. Слава Богу, что сейчас, после того как нашими усилиями был пойман Жмуров, начальство немного успокоилось. Но ненадолго. Журналисты не забывают о нас. Они бомбардируют пресс-центр требованиями опубликовать результаты. Ссылки на то, что это тайна следствия и вину может установить только суд, на них не действуют. Резвые и настырные ребята!