Голем в Голливуде
Шрифт:
Время-то было сложное, о чем Джейкоб старался не забывать. В 1988 году ДНК-анализ был новой дорогостоящей причудой. Суд не спешил принять его как улику, решения о трате времени и денег принимались со скрипом.
Лозунг 1988 года – остановить разгул уличного бандитизма.
В то время совокупная мощность компьютеров полицейского управления примерно равнялась мощности нынешнего смартфона.
О’Коннор молодец уже потому, что заказал анализ, и вдвойне молодец, что все-таки быстро связал одно с другим: убийства серийные.
Позже дело перешло к Людвигу – Джейкоб узнал аккуратный почерк, которым была подписана витрина с бабочками-монархами. Людвиг работал искуснее своего предшественника: задавал правильные вопросы (говоря точнее, те, которые задал бы и Джейкоб) и сводил концы с концами, отсекая лишние.
Однако прошедшее десятилетие повергало в прах его следовательские достоинства. Многое забылось, стерлись детали. Кто-то умер, либо уехал, либо угрюмо каменел от попыток вернуть его в кошмарное прошлое. Кое-кто даже не скрывал неприязнь и отказывался говорить, пока ему не докажут, что дело сдвинулось с мертвой точки.
Список тех, кого следовало допросить, растянулся на тридцать шесть листов. Некоторые фамилии были помечены звездочкой – знак то ли особого внимания, то ли вообще никакого.
Дениз Стайн среди них не было.
На полу, устланном бумагами, в стратегических точках Джейкоб расставил бутылки бурбона – дабы освежаться, не глядя. Прихлебнув из бутылки, он пополз на карачках, выискивая материалы О’Коннора по убийству Дженет Стайн.
Запись о Дениз была краткой. Она-то и обнаружила тело сестры. Нездоровье, полагал О’Коннор, исключало ее из числа подозреваемых.
Видимо, никто не удосужился подробно ее допросить.
Незачем. Ищут не Мстителя, ищут Упыря.
Джейкоб сел к столу и пошевелил мышью, оживляя монитор.
О Дениз Стайн – ничего. Адрес неизвестен. Никаких правонарушений. Телефонный номер, записанный Людвигом, передан другому абоненту.
Может, ее госпитализировали? Наверное, по телефону регистратура не скажет. Нет, ты явись живьем, расскажи, в чем дело, и тогда тебя, может быть, не заставят прыгать сквозь обручи формальностей.
Джейкоб пошарил в кухне – нет ли какой еды, у которой срок годности истек или истекает в пределах трех месяцев, – и вернулся в гостиную с «шашлыком по-левски»: семь оливок, нанизанных на бамбуковую палочку. Он сосредоточенно одну за другой сжевал мясистые оливки, стараясь не смотреть на журнальный столик, где его ожидали фотографии с мест преступлений.
Их он решил оставить напоследок, а сперва детально изучить подходы обоих следователей. Только так можно объективно воспринять жуткие сцены.
Вранье. Не хотел он их воспринимать.
Джейкоб еще потянул время – выбросил шампур в раковину, вытер руки о штаны, налил себе выпить. Сначала только мазнул взглядом по верхнему снимку, а потом глубоко вдохнул и в упор посмотрел на Хелен Джирард, какой 9 марта 1988 года ее нашел любовник.
Голая, лежит ничком, ноги разбросаны; кровать сдвинута в сторону, чтоб было место для трупа.
В отчете патологоанатома сообщалось о потертостях на запястьях и лодыжках, хотя труп связан не был. Синяк, расплывшийся на пояснице, говорил о том, что убийца уперся коленом в жертву, запрокинул ей голову и перерезал горло. Рана глубокая, до шейных позвонков.
Кроватный подзор и плинтус залиты кровью. Тусклая в дневном свете кровавая лужа проползла к подоконнику.
Кровь впиталась в коверный ворс. Громадное черное пятно вокруг тела подобно бездонной пропасти, над которой парит покойница.
Опережая подступавшую дурноту, Джейкоб задавал себе вопросы.
Зачем связывать, а потом освобождать? Лишняя улика? Или чуть-чуть побороться для пущего возбуждения?
Скряги – мол, веревочка еще пригодится?
Джейкоб взял снимки Кэти Уэнзер.
Тоже распростерта на полу спальни, тоже была связана и потом освобождена, тоже перерезано горло.
Те же кровавые лужи и тот же кровавый ручей из черной бездны.
Еще одно сходство: в квартире порядок. Жертва не сопротивлялась. Наверное, убийцы сказали, что не причинят ей вреда, если будет послушна.
С Кристой Нокс было иначе. Из спальни – тумбочка опрокинута, дверца шкафа повисла на одной петле – борьба переместилась в гостиную, где и лежал труп. Кровавые ручьи разбежались по декоративной плитке, заполняя щербины в швах.
Она проснулась и увидела их.
Поняла, что ее ждет.
Попыталась убежать.
Вот еще доказательство ее воли к жизни: колени и руки в кровоподтеках, вырван клок волос на затылке.
Вырывалась, брыкалась, все равно умерла.
Сперма не обнаружена.
Испугались – слишком нашумели?
Патти Холт была худышка, но тоже сражалась до конца, превратив кухню в свой последний бастион. Не принадлежавшая жертве кровь, о которой упомянула Дивия, виднелась на осколке керамического блюда.
Молодчина, Патти.
Затем убийцы сменили почерк. Конечно, не случайно. О происшествиях трубили все газеты. Втихую уже не проскочишь.
Если первые четыре убийства произошли между двенадцатью и тремя ночи, то Лора Лессер погибла около десяти утра, вернувшись с ночной смены в доме престарелых. Переоделась в пижаму, включила телевизор в гостиной, стала завтракать.
Джейкоб вообразил, как она подскочила, увидев двух мужчин.
Выронила стакан с грейпфрутовым соком.