Гольф с моджахедами
Шрифт:
— Представьте, если говорить о спецслужбах, мне плевать на любую страну… У разведки — русской, американской, вашей и какие там ещё существуют — есть, была и будет одна единственная проблема. Всякая спецслужба ожидает, что сотрудник останется верен ей до могилы, а со своей стороны ничего не обещает… И сотрудник это помнит.
Мы промолчали до самой границы. Старый Праус горбился за рулем, вздыхал потихоньку и, думаю, перебирал в памяти предательства, которых натерпелся от нанимателей за свою долгую жизнь. Хорошо бы он не забыл и свежее предательство — на Карловом мосту, совершенное им по поручению
В десятке метров от ярко освещенного пограничного пункта со шлагбаумом Камерон остановил «Ауди» и протянул мне картонный кружок с фирменным знаком пивной «У Кехера» — малый в шляпе и тренчкоуте с поднятым воротником дает пышной красотке отхлебнуть бочкового из своей кружки…
— Спасибо за сувенир, — сказал я, пожав плечами.
— Там адрес и имя, — ответил он. — Зацепитесь за этого человека. Он попроще «джинсового ковбоя», но и опаснее… Не все так плохо в этой жизни. Повеселитесь, поиграйте в гольф у теплого моря, Бэзил… Понадобятся деньги — дайте знать… На картонке я записал свой мобильный. И могу я вас попросить, детектив…
— Держать язык за зубами? — задал я вопрос, открывая дверь машины и двумя руками выставляя колено правой ноги.
— Принять палку в подарок. Не по службе. Это личное.
На оранжевой отметке пограничной линии никто не спросил у меня паспорт. Когда я, ковыляя, миновал шлагбаум, Праус Камерон все ещё сидел в машине и смотрел мне вслед. Я понял это, когда зажегся, отбросив мою длинную тень вперед, и погас дальний свет фар «Ауди».
Нежное «прощай» от матерого шпиона и убийцы.
Неужели — такому же?
На Нюрнбергском вокзале «обер» скоростного поезда потыкал в кнопки своей пластмассовой книжке-комьютера и сообщил, что сегодня в Тунис можно вылететь из Франкфурта-на-Майне рейсом «Люфтганзы» в двенадцать ноль пять пополудни.
Я успевал.
«Обер» подсадил меня в вагон, подобрал среди крутящихся, наподобие конторских, кресел сиденье поудобнее, чтобы я мог вытянуть раненую ногу, и, проникшись уважением к набалдашнику слоновой кости, велел младшему кондуктору принести мне кофе. Шляпы я так и не купил.
До рассвета восьмого дня, считая с того, когда я расстался с Наташей и Колюней на Фунафути, оставалось часа четыре. Мои «Раймон Вэйл» показывали пять с небольшим утра.
Брюки костюма от «Бернхардта» слегка жали, и я потихоньку ослабил крючок и молнию на гульфике. Следующую перевязку я планировал сделать часа через два. Допил кофе, оказавшийся халтурно разогретым, а не сваренным, и закрыл глаза, чтобы соснуть. Но продремал не больше двадцати минут…
Надпись на картонке из пивной «У Кехера» я помнил наизусть: «Ваэль эль-Бехи, агент по продажам, Гольф-клуб «Эль-Кантауи», город Сус, тел. 348–756, Тунис».
С изувеченной конечностью я не подходил на роль любителя полевого спорта. И, кроме того, имел самое общее, на примитивном уровне представление, как играют в гольф. Требовались особенная и дорогая одежда, специальная обувка, стильный набор клюшек в кожаном футляре на тележке, вроде тех, которые катают московские старушки, роющиеся в помойках, но никелированной, и с прислужником в качестве тягловой силы. Что еще? Шары, сбалансированные до миллиграммов, с идеальными оспинами по поверхности. Шары полагается бить, элегантно забрасывая клюшку за спину и отклячивая ступню в дорогом ботинке на исходе удара. После падения шара к нему по живописным лужайкам совершается променад, во время которого полагается что-нибудь попить из бара, подъезжающего на электрокаре, и обсудить с партнером крупную сделку или важную политическую интригу, сосватать детей… Обменяться шпионской информацией, наконец. Разумеется, на уровне резидентов. Для более низких категорий фонды на взносы в гольф-клуб и экипировку не выделяются.
Мой первый работодатель в Бангкоке, бывший майор королевской полиции Випол использовал «длинные уши» специальных слухачей из горцев, которых устраивал на должности прислужников. Дремучий деревенский вид молодцов даже в теннисках с галстуками-бабочками не вызывал настороженности. Чаевые, которые согласно служебной этике полагалось сдавать, потоком текли в кассу частного охранного предприятия Випола… Когда в Бангкоке, Малайзии и Сингапуре появились русские игроки в гольф, майор сокрушался, что не может внедрить меня в ряды прислужников. Работа считалась низкооплачиваемой, европейцев на такую не приглашали. Впрочем, китайцы из Гонконга привозили с собой английских, как они назывались, «тренеров». Но на тренера я не тянул…
Из-за ноги, которая плохо гнулась, я летел в первом классе и практически один. В январе на африканский берег Средиземного моря направлялись в отпуск заливщики бензоколонок, продавцы и продавщицы супермаркетов, подмастерья из слесарных мастерских и другие в этом роде с билетами туристского класса. Они дымили кисловатой марихуаной, пили пиво и кое-что покрепче. Гвалт из-за шторы, отделявшей первый класс от экономического, доносился с нарастающей силой.
Вопреки шуму, я неплохо выспался над Средиземным морем. Двух часов мне обычно достаточно.
Старый Тунис я знал. Военные транспортники, возившие легионеров между Марселем и Алжиром, случалось, заходили в порт Бизерты. В марте шестьдесят четвертого мне даже удалось отстоять часть обедни на Родительскую субботу в храме святого Александра Невского. Строили его матросы-эмигранты, ухитрившиеся после Гражданской войны перегнать в Тунис корабли и подлодки Черноморского флота без расстрелянных до этого ими же офицеров. Последний церковный староста Иван Иловайский, ещё из «старых русских», умер, кажется, в восемьдесят пятом…
Не знаю, как выглядел старый аэропорт Туниса, но современный впечатлил меня архитектурой и объемами. Только не скоростью обслуживания. Усатый пограничник в генеральских эполетах минут сорок фильтровал у стойки ораву старшеклассниц из Америки, привезенных на практические занятия по истории на развалинах древнего Карфагена. Он поглядывал на пупки между короткими майками и джинсами и не торопился стучать штемпельной машинкой по паспортам.
Я использовал заминку для захода в медицинский пункт. Неизвестно, какие передряги ждали меня в гольф-клубе города Сус. Одни только сутки, проведенные в Праге, кончились двумя трупами… Из Чехии я ещё мог выбраться, как говорится, посуху. Из Туниса это вряд ли удастся. Разве что к туарегам на юг, в пустыню… Отметка о посещении при въезде в страну врача для осмотра случайной бытовой раны могла пригодиться.