Голливудская трилогия в одном томе
Шрифт:
И среди этих зданий, звуков и музыки я бежал теперь по аллее, никем не преследуемый, глядя вверх на окна, где неистовствовал Гитлер, продвигаясь на восток, а ветер с запада доносил сквозь теплую ночь пение русских солдат.
Вдруг я остановился как вкопанный и посмотрел на… монтажную Мэгги Ботуин. Дверь была распахнута.
– Мэгги! – крикнул я.
Молчание.
Я стал подниматься по лестнице туда, где виднелся трепещущий огонек светлячка и слышался заикающийся стрекот мувиолы, а на высоком потолке мерцали тени.
Я долго стоял в темноте, вглядываясь в это единственное на всем белом свете место, где жизнь нарезают ломтями, собирают, а затем вновь разрывают на части. Место, где ты переделываешь и перекраиваешь жизнь, пока она не станет такой, как нужно. Вглядываясь в крохотный экран мувиолы, ты заводишь мотор и мчишься, неистово шлепая по волнам, а кинопленка струится по желобкам и канавкам,
И вот теперь у дверей Мэгги Ботуин, чувствуя за спиной ожидающую меня прохладную пещеру ночи, я наблюдал, как эта удивительная женщина склонилась над своей машиной, словно швея, сшивающая лоскутное одеяло из пятен света и тени, и пленка струилась сквозь ее тонкие пальцы.
Я поскребся в дверь-ширму.
Мэгги оторвала взгляд от своего светящегося колодца, исполняющего желания, и, прищурившись, попыталась разглядеть сквозь сетку, кто пришел, а затем вскрикнула от радости.
– Черт меня побери! В первый раз за сорок лет сюда явился сценарист. Думаешь, проклятым идиотам любопытно, как я подстригаю им челочку или укорачиваю рукав? Погоди-ка!
Она открыла дверь и затащила меня внутрь. Я, как лунатик, подошел к мувиоле и удивленно заглянул в экран.
– Помнишь его? – устроила мне проверку Мэгги.
– Эрих фон Штрогейм [228] , – выпалил я. – Фильм снят здесь, в двадцать первом году. Утерян.
– А я его нашла!
– А на студии знают?
– Эти сукины дети? Нет! Они никогда не ценят то, что имеют!
– У тебя весь фильм?
– Ага! Когда помру, он отправится в Музей современного искусства. Смотри!
228
Эрих фон Штрогейм (Erich von Stroheim) (1885–1957), полное имя Эрих Освальд Штрогейм, – американский режиссер австрийского происхождения. Один из известнейших режиссеров немого кино.
Мэгги Ботуин повернула один из проекторов, прикрепленных к мувиоле, и изображение перешло на стену. Фон Штрогейм с важным видом вертелся и расхаживал вдоль стен, обшитых дубовыми панелями.
Мэгги быстро промотала фон Штрогейма и приготовилась заправить следующий ролик.
Когда она отошла, я внезапно наклонился. И увидел маленькую, не похожую на другие зеленую коробку с кинопленкой, лежащую на рабочем столе среди пары дюжин других коробок.
На ней не было печатной этикетки, лишь чернильный рисунок маленького динозавра на крышке.
Мэгги поймала мой взгляд.
– Что?
– Давно у тебя эта пленка?
– Хочешь ее? Это проба, которую твой приятель Рой закинул мне три дня назад для проявки.
– Ты ее смотрела?
– А ты нет? Студийные дураки уволили его. Что это за история? Никому ничего не сказали. В этой коробке всего тридцать секунд. Но это лучшие полминуты, какие я когда-либо видела. Лучше «Дракулы» и «Франкенштейна». Впрочем, черт, что я об этом знаю?
Мое сердце учащенно билось, коробка в моей руке дрожала, когда я засовывал пленку в карман пальто.
– Симпатичный этот Рой. – Мэгги заправила в мувиолу новую пленку. – Дай мне щетку, и я почищу ему ботинки. Ладно. Хочешь посмотреть единственную нетронутую копию «Сломанных побегов»? [229] А купюры из «Цирка»? Зарубленная цензурой часть из «Приветствуйте опасность» Гарольда Ллойда? Черт, да тут еще куча всего. Я…
Мэгги Ботуин замолчала, опьяненная воспоминаниями и моим неотрывным вниманием.
– Да, думаю, тебе можно доверять. – Она помолчала. – Ну что же это я, все болтаю да болтаю. Ты ведь не затем пришел сюда, чтобы слушать, как старая курица болтает про свои яйца сорокалетней давности. Как получилось, что ты единственный из сценаристов заглянул ко мне сюда, наверх?
229
«Сломанные побеги» (Broken Blossoms, 1919) – немой фильм Дэвида Гриффита с Лилиан Гиш в главной роли.
«Цирк» (The Circus, 1928) –
«Приветствуйте опасность» (Welcome Danger, 1929) – первый звуковой фильм, где снимался Гарольд Ллойд. Картина вышла сразу в двух версиях – немой (для тех кинотеатров, где еще не было звуковой аппаратуры) и звуковой.
«Арбутнот, Кларенс, Рой и чудовище», – подумал я про себя, но ничего не сказал.
– Ты что, язык проглотил? Ладно, подождем. Так о чем это я? Ах да!
Мэгги отодвинула дверь огромного стенного шкафа. Там на пяти полках было расставлено по меньшей мере сорок коробок с пленкой, и на ободке каждой выведено название фильма.
Мэгги сунула мне в руки одну из коробок. Я посмотрел на крупную надпись: «Юные безумцы».
– Нет, посмотри, что написано мелким печатным шрифтом на маленькой наклейке, на крышке, – посоветовала Мэгги.
– «Нетерпимость»! [230]
– Моя собственная, непорезанная версия, – улыбнувшись, сказала Мэгги. – Я помогала Гриффиту. Много отличных кусков вырезали. Я, в одиночку, отпечатала то, что было выкинуто. Это единственная полная версия «Нетерпимости», дошедшая до нас! А вот еще кое-что!
Прыская от смеха, как девчонка на дне рождения, Мэгги быстро наклонилась и выложила «Сиротки бури» и «Лондон после полуночи».
– Я ассистировала на съемках этих фильмов или просто подрабатывала. А по ночам печатала купюры из них просто для себя! Готов? Смотри!
230
«Нетерпимость» (Intolerance, 1916) – фильм Дэвида Гриффита, один из величайших шедевров немого кино. В этой эпической картине повествование охватывает четыре периода в истории человечества: Вавилонская эра, Иудейское царство (распятие Христа), французский Ренессанс (Варфоломеевская ночь) и современная Америка. Существует несколько версий фильма длительностью от двух до трех часов.
«Сиротки бури» (Orphans of the Storm, 1921) – фильм Дэвида Гриффита с участием сестер Лилиан и Дороти Гиш. Первая часть фильма основана на сюжете пьесы «Две сиротки» Адольфа Филиппа Деннери, вторая – на мотивах романа Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах».
«Лондон после полуночи» (London After Midnight, 1927) – утраченный немой фильм Тода Браунинга с участием Лона Чейни-старшего. Ни одной копии этой мистической кинокартины не сохранилось. Однако позже (в 1935 году) Тод Браунинг снял звуковой римейк (хотя несколько измененный) этого фильма под названием «Метка вампира» (Mark of the Vampire) с Белой Лугоши в главной роли.
«Алчность» (Greed, 1924) – один из самых известных в истории кино утраченных фильмов. Эрих фон Штрогейм снимал эту картину по роману Фрэнка Норриса «Мактиг», желая в точности перенести на экран малейшие детали, описанные в книге. В результате длина конечного варианта составила более восьми часов (не говоря уже о баснословной стоимости производства картины). Студия «Метро-Голдвин-Майер» потребовала урезать фильм. Штрогейм сделал это с большой неохотой, но все равно длительность урезанного варианта превышала четыре часа. После этого, несмотря на протесты режиссера, монтажеры и редакторы урезали картину до двух с половиной часов. Из конечной версии были вырезаны даже некоторые заглавные персонажи. Все вырезанные кадры были уничтожены. Вышедшую на экраны картину ждал полный провал. Однако в последующие годы даже эта, сокращенная, версия «Алчности» была признана шедевром реалистического кино. В 1999 году компания «Тернер энтертеймент» сделала попытку воссоздать оригинальную версию картины, комбинируя существующий материал и фотографии утраченных эпизодов в соответствии с набросками Штрогейма. В результате длительность восстановленного фильма составила чуть более четырех часов.
Она бросила мне в руки коробку с надписью «Алчность».
– Даже у Штрогейма нет этой двадцатичасовой версии!
– Почему другим монтажерам не приходит в голову то же самое?
– Потому что они юнцы желторотые, а я опытная, хоть и немного ку-ку, – торжествующе пропела Мэгги Ботуин. – В будущем году я отправлю все это в музей вместе с письмом о передаче. Киностудии предъявят мне иск, это точно. Зато и через сорок лет пленки будут в целости.
Я сидел в темноте и в ошеломлении смотрел, как передо мной мелькали ролик за роликом.