Голод
Шрифт:
– Зачем меня охранять?
– Мало ли, почему случилась эта авария, - поморщился я. – В общем, сиди дома и отдыхай.
Я ожидал миллион вопросов, тихой истерики или еще чего-то похожего, но Саша мыслями будто далеко сейчас. Кивает заторможенно на каждую мою реплику, и будто мечтает, чтобы я поскорее ушел, и оставил ее в покое.
А мне и нужно уйти. Сейчас, когда Кравченко временно нейтрализован – это просто подарок судьбы. Можно не подговаривать Сашу ездить по городу по делам фонда, и задерживаться в офисе. Можно быть относительно свободным. Но из-за ее откровенного
Вытрясти бы, о чем она думает. Неужели сама не понимает, как это на меня действует? Вся такая загадочная, потерянная и несчастная. Я уйду, а Саша, поди, на кровать завалится в слезах, и будет по Илье страдать.
– И не будь дурой! – не выдержал я.
– Постараюсь, - слабо улыбнулась она. – Тогда и ты не будь кретином. Совсем чокнулся уже. Я ведь не осталась в больнице, сидеть в коридоре и ждать новостей. Я с тобой уехала. Голову включи, - Саша шутливо постучала по моему лбу. – Ладно, иди уже по своим делам.
Она зашла в дом, а я сел в машину, доехал до ближайшего торгового молла, от которого вызвал такси. Осторожность превыше всего.
По дороге назначил срочную встречу. Никто и не подумал отнекиваться – новости про аварию слышали все. Репортер чуть ли не танцевал от счастья, что бензовоз не взорвался, и пугал слушателей, сколько могло бы быть погибших.
Ехал в такси, а сам не мог выбросить из головы странное поведение Саши. Зря, наверное, приревновал. Она и правда не вела себя как безутешная жена, муж которой попал в беду. Но что-то случилось. И это что-то случилось еще до звонка из больницы. Она как-то притихла, затаилась, спряталась в своих мыслях.
Очередные бабские загоны?
Или что-то серьезное, но делиться со мной не хочет?!
Приеду, и вытрясу все. Хватит уже, добром не хочет говорить, силой заставлю.
На «блатхату» я приехал первым, и сам встречал всех наших.
– Это ты организовал Кравченко больничку? – поинтересовался Виктор, когда мы сели за стол. – Что не на смерть-то?
– Не я. У меня тот же вопрос. Ко всем вам.
– Могли бы, давно бы устранили, - поморщился Сильвестр. – Мне его папашка много крови попил, а сынок продолжил. Следил за ним одно время. Илья по городу передвигался сам, но охрана всегда была, хоть и скрыто. Из бывших спецназовцев.
Неужели и правда обычная авария? Разве что-то обычное случается с такими людьми? Ладно, похер, главное, что Саша в безопасности.
– Вот признание той девицы, - Виктор придвинул ко мне телефон. – Любуйся. Ты был прав, Алису эту банально купили. А убивать не стали, так как не думали, что она рискнет шантажировать Илью. Сама ведь замаралась гаже некуда, в суде ложные показания дала.
– Добровольно призналась? – я открыл старую «раскладушку» Мотороллу, но на плэй пока не нажал.
– Не совсем добровольно, - оскалился Виктор. – Зато честно все рассказала. Смотри.
Я включил воспроизведение, и поморщился от вида этой куклы. В ту ночь, когда Илья и его дружки изнасиловать ее хотели, я Алису успел разглядеть несмотря на темень. Дядя шутил, что мне бы совой быть с моим ночным зрением.
Жаль было девку. Молоденькая, шлялась по подворотням прям как Сашка. И чуть за это по кругу не пустили идиотку, а она отблагодарила меня, так отблагодарила. Вроде и понимал, что скорее всего продалась. Но лучше бы ее тупо запугали. Тогда бы хоть какая-то вера в людей осталась.
Сейчас на меня из камеры смотрит откровенная блядь. Видно, что в содержанках ходит, или в эскорте, не из дешевых шлюх. Морда не перекроенная, губы не уточкой, вроде просто красивая телка, но чувствуется – блядь.
– Давай, говори по порядку, - слышу незнакомый голос, явно не сам Виктор с Алисой беседовал. – На суде врала, что Соболев тебя изнасиловать пытался?
– Да, - еле слышно ответила.
– Громче говори.
– Да, соврала. Мне… мне пришлось, - Алиса хлопает глазами, и я осознаю – ее не на телефон снимали, а скрытой камерой. Она будто пытается соблазнить своего собеседника, и в тто же время вызвать жалость, желание защитить.
Так себя на камеру не ведут.
– Тебе не пришлось, тебе заплатили. Кравченко Илья и его друзья тебя пытались изнасиловать?
– Да, они. Но мне и правда пришлось, - дуется Алиса. – Если бы я не взяла деньги, если бы не сказала, что именно этот мальчишка хотел меня изнасиловать, думаете, я бы долго прожила? Мне доходчиво объяснили, чтобы я брала деньги, небольшие кстати, и вела себя тихо. Я просто жить хотела!
– Кто именно дал тебе деньги?
– Не знаю, мужик какой-то, - пожала плечами Алиса. – А молчать сами менты сказали, тот мужик просто повторил. Даже если бы я на суде честно сказала, что Соболев меня спасти хотел, его все равно бы осудили. Я так поняла, там все серьезно. Еще в участке это началось. Я правда напугана была, тряслась, а мне пощечину влепили. Мент какой-то серьезный. И угрожать начал, заставил бумаги подписать с обвинениями в сторону этого мальчишки. Я отказалась тогда!
– Но потом, как бабла занесли, согласилась?
– Любая бы согласилась. Я ж не дура. Не ради денег, просто жить хотелось, - Алиса опустила голову.
– Жить хотелось, но и деньги ты взяла, - хмыкнул ее собеседник. – А теперь рассказывай по порядку, с именами, события той ночи. Кто кого пытался изнасиловать, и кто именно пытался тебя спасти. Говори.
Дальше мы слушали изложение событий той ночи, из-за которой я оказался в колонии. Вроде и помню все, каждую хренову минуту, но будто не со мной все это было. И сейчас я даже понимаю тех людей, которых принято осуждать. Тех, кто сидит дома, слыша крики о помощи, и не торопится даже ментов вызывать. Вот так поможешь разок, а тебе жизнь разрушат.