Голодная пустошь
Шрифт:
Она повернулась к нему.
– А потом-то нашли головы?
– Не-а.
– Их отрезали, что ли?
– Оторвали. Начисто. Тела не тронули, вырвали головы вместе с шеями, и все.
Она сглотнула и хрипло сказала:
– Легенды. Выходят за пределы реальности, которая их породила.
– Хрен знает, может, и легенды. Только в эту долину лучше не соваться. Вообще в эти скалы. Не знаю, как объяснить, это просто чувствуешь. Даже летом. Прижмешь ладонь к камням и чувствуешь. Оно как будто просачивается в себя. Черная хрень. Ледяная хрень.
– Не ведусь я на твои суеверия, Ван Блик.
Он фыркнул.
– Я
– Что ты делал в Африке?
– В алмазных шахтах работал. На Де Бирс. Охранником.
– Вот с чего ты начинал – с Де Бирс?
– Ну да. Работал на руднике Снэп-Лейк.
– А потом тебя Бландт сюда затащил? Заманил?
– Можно и так сказать.
– А он не боится, что взял на работу шпиона из Де Бирс?
Он хрипло, гортанно рассмеялся.
– В нашем деле все боятся шпионов, констебль. Алмазы же. Канадские, самая твердая валюта. Меня Бландт поэтому так сразу и нанял управлять лагерем, еще до того, как получил разрешение на шахту. Те залежи кимберлита, куда он хочет пробраться, – если интересуешься этой темой, то знаешь, – одни из самых крупных на Севере. Скоро тут все поменяется.
Ну да, начиная с ледяной дороги в январе.
Против воли Тану вновь захлестнули мысли о кольце с крошечным бриллиантом, которое она носила на цепочке под униформой, о бесполезности всего этого.
Где-то часа в три утра батарейки в фонаре Ван Блика сели, и Тана включила свой. Температура понизилась еще больше.
Тана радовалась ушам ондатровой шапки, большому капюшону парки, теплому термобелью, утепленным водонепроницаемым штанам. Даже сдавливающий бронежилет сейчас был в радость. Ветер усилился, принеся с собой запахи с севера, за много миль отсюда. Он шелестел в скалах, рассказывал истории о других убийствах. Носы, вдыхая этот ветер, поднимались, ловя и изучая.
Тана подтянула к себе колени в попытке спастись от пробирающего холода. По крайней мере, ветер, поднявшись, рассеял туман над долиной.
– Смерть от собак, – мягко сказал Ван Блик, глядя на два куска брезента, скрывавшие то, что осталось от тел, – одна из самых худших. Они раздирают заживо. Лев по крайней мере сломает шею, тихо и быстро, прежде чем начать жрать.
– Может быть, их убили не волки, – тихо предположила Тана. – Может быть, на них напал кто-то другой, медведь например, а волки отогнали его и растащили трупы. Вскрытие покажет.
Глава 7
Понедельник, пятое ноября.
Продолжительность дня: 7.49.11
Бабах повел «Зверюгу» ниже, следуя по серебристому курсу реки Росомахи к лагерю Члико. День обещал быть холодным, ясным. Было восемь утра, солнце двадцать минут как вышло из-за горизонта и теперь расцвечивало небо в оттенки золотого, розового, оранжевого. Все было просто офигенно, но не отпускало неприятное предчувствие. Он ощущал какое-то мрачное беспокойство, приближение беды. Он думал о Тане Ларссон в Долине Безголовых – как она там, одна, с Ван Бликом и двумя мертвыми биологами. Она и все это происшествие выбили его из колеи. Раньше он был уверен, что волен делать
Если попадешься, честное слово, посажу. Растление несовершеннолетних.
Он фыркнул. Это меньшая из твоих проблем, солнышко…
Озеро тянулось вперед, латунно-серое на фоне снега. Облака пара вырывались из труб, торчавших из деревянных крыш бревенчатых хижин на побережье озера. Дым клубился из двух каминов главного каменного здания. Весь лагерь Члико был построен в нарочито грубом, дизайнерски продуманном стиле. Суперэлитная база отдыха.
Бабах посадил свою грузную красавицу, колеса аккуратно коснулись взлетной полосы, находившейся в куда лучшем состоянии, чем те, где ему доводилось приземляться. С озера, как всегда, дул ветер. Далеко на воде, за полуостровом поросшей лесом земли, он заметил белые гребни волн. Признак скорой непогоды, первый предвестник грядущих зимних штормов. Пора ставить самолет на лыжи.
Подъехав к станции, он увидел, как Алан Штурманн-Тейлор идет к нему навстречу. Штурманн-Тейлор казался настоящим великаном, копна преждевременно поседевших волос нависала над худым красивым лицом, на котором горели яркие, глубоко посаженные голубые глаза. Остановившись у конца взлетной полосы, он смотрел прямо навстречу ледяному ветру. Вокруг шеи был намотан пестрый непальский шарф – несомненно, трофей из поездки на Эверест. Все мы любим трофеи. Не важно, мягкие игрушки, шарфы, брелки, фотографии для Инстаграма, локоны волос, молочные зубы детей. Все они говорят: я здесь был. Я это сделал. Это моя история. Моя победа. Моя награда. Мое сокровище. Нам кажется жутким, когда серийные убийцы забирают с собой части тела жертв, когда прикасаются к ним снова и снова, чтобы вновь ощутить трепет убийства. Но, в сущности, они ничуть не отличаются от остальных.
Бабах остановил самолет, снял шлем, открыл дверь и спрыгнул в плотно слежавшийся снег у спуска. Два носильщика в фирменной униформе подошли к нему, чтобы забрать вещи. Отдав им салют, Бабах открыл дверь грузового люка.
– Ну как ты, дружище? – спросил Штурманн-Тейлор, подойдя ближе, широко раскинув руки. Он обнял Бабаха, хлопнул по спине со свойственной мужчинам бравадой; руки – огромные, как окорока, мышцы – как у дровосека. На нем был костюм, как говорил Бабах, от Патагуччи – дизайнерская одежда для любителя приключений. Очень дорогая.
– Отлично, отлично, – соврал Бабах. – Поездка в Шамони того стоила? Нормально покатался?
– Лучшая из всех моих поездок. Одного из гидов унесла лавина, но, черт возьми, какие впечатления! Пошли в дом, пока ребята выгружают вещи. Ты завтракал?
– От кофе бы не отказался.
Штурманн-Тейлор большими шагами направился к главному зданию. Чего бы ни касалось дело – покорения Амазонки, рыбалки в Патагонии, пешеходного тура с бушменами в Калахари, поездки на верблюде через всю Сахару или гонок в Дакаре, – Штурманн-Тейлор обожал любые приключения, не рассуждал, а действовал. Раньше он был психологом, потом стал серьезным инвестором; перфекционизм помогал ему делать все как надо, мощный интеллект – управлять банковскими счетами. Никого не задевало, что у него изначально был солидный капитал.