Голос Немого
Шрифт:
Когда ладони мужчины вновь оказались на моих плечах, я перехватила одну его руку, прижалась к ней щекой, зажмурилась, слегка потерлась. Прикосновения были приятны, но гораздо более важным и нужным было сейчас само присутствие мужчины рядом.
— Спасибо, — шепнула тихо. Боялась, что, если заговорю громче, голос непременно дрогнет, а следом все-таки прольются слезы, на которые я сейчас не имела никакого права. Да и времени, пожалуй, тоже не имела.
Люди умирают. Даже лучшие из лучших. Нужно учиться это принимать…
Стьёль осторожно пожал мою руку и
Первое время мы даже не целовались, а действительно увлеклись обедом. Сидеть вот так, есть с одной тарелки и молча ощущать рядом чужое тепло было не просто уютно, а удивительно легко и правильно. Альмирец ощущался в это время очень родным и близким, как будто связывали нас не несколько дней знакомства, а по меньшей мере десяток лет брака.
Насущные потребности на некоторое время вытеснили прочие мысли, но постепенно я все больше внимания стала уделять не содержимому тарелки, а мужу.
Вот еще странность: прошло всего несколько дней, а мне уже кажется, что я знаю Стьёля до каждой черточки, помню наперечет все мимические морщинки и с закрытыми глазами с одного взмаха сумею повторить строгую линию скул, горькую складку в уголках губ, хмурый росчерк бровей.
— Можно, я тебя нарисую? — спросила, повторяя пальцем линию самого длинного шрама.
Стьёль, до сих пор находившийся мыслями где-то не здесь, уставился на меня с недоумением, вопросительно вскинув брови.
— Во время учебы у меня порой оставалось свободное время, и большую его часть я тратила именно на рисунки, — пояснила я, улыбаясь уголками губ. — Учителя говорили, у меня талант. Ну так что, можно? Правда, не сейчас, попозже. Может быть, вечером, если будет время…
Мужчина коротко кивнул, продолжая меня разглядывать. Потом ищущим взглядом окинул письменный стол, прекрасно видимый с нашего места, запнулся обо что-то, но потом поморщился и, вздохнув, легко поцеловал меня в уголок губ.
— Ты хотел что-то спросить? — сообразила я. Стьёль кивнул, усмехнулся, а потом все же попытался задать вопрос жестами. Не теми, правильными, из которых состоял язык немых, а более наглядными. — Ты хочешь посмотреть рисунки? — перевела я, искренне надеясь, что радость в голосе оказалась не чрезмерной. — Конечно, с удовольствием!
Не могу сказать, что своего увлечения я стеснялась: прекрасно знала, что для непрофессионала рисую очень неплохо и показывать работы было не зазорно. Просто я вдруг поняла, что очень хотела бы поделиться с мужем этой важной лично для меня частью собственной жизни, но боялась, что он отнесется к ней скептически, и потому стеснялась навязываться.
Стьёль улыбнулся, тепло и чуть насмешливо, слегка качнул головой в такт каким-то собственным мыслям и отставил пустую тарелку на стол, а потом аккуратно обхватил мое лицо ладонью и поцеловал в губы — нежно, осторожно. Я с готовностью прильнула к нему, ответила с жаром и искренним удовольствием.
За считаные мгновения огонек нежности разгорелся в лесной пожар желания. Стьёль какое-то время еще пытался держать себя в руках и обнимал меня почти целомудренно, за талию. Но когда я, распустив ворот на его рубашке, недвусмысленно потянула ее вверх, встретил это понимающим смешком и отреагировал совершенно правильно.
А дела… А что дела? От меня вообще-то все ждут законного наследника, и это тоже очень важное дело! И, в конце концов, что я могу поделать, если в объятьях мужа все посторонние мысли из моей головы улетучиваются? Кроме того, такой способ сбросить напряжение всяко лучше истерики.
А по поводу стола я угадала, он действительно оказался слишком низким.
Ив Ярость Богов
С самого начала, еще когда забирал юную дану из Да лена, я ожидал чего-то подобного. Запрещал Рине одной покидать дворец, неизменно навешивал на нее защиту, не возражал против охраны и интриг Даора. Но сейчас, когда ожидаемое случилось, выяснилось, что я был совсем к этому не готов.
Мысль, что Рину могли убить, а я был бы бессилен помешать просто потому, что находился далеко, терзала меня. От нее в груди образовалась мучительная сосущая пустота, которая болезненно ворочалась и заставляла сердце сбиваться с ритма. Непривычное, неприятное ощущение, которому я не мог подобрать названия и с которым не мог бороться.
— За мной что, в самом деле следили? — нарушила тишину Рина.
— Ты против? — спросил я излишне резко. Я понимал, что женщина уж точно ни в чем не виновата, но эмоции настойчиво искали выход.
— Нет, что ты. Это ведь для моей же безопасности, — с обезоруживающим спокойствием ответила она. — Просто любопытно, как он делал это настолько незаметно. Или он следил только за пределами дворца?
— Честно говоря, я не в курсе, — признался я со вздохом, стараясь все же взять себя в руки. — Этим занимались Даоровы «котики». Как, впрочем, и всеми подобными вещами.
— Я вот еще что хотела спросить, — почти без паузы продолжила Рина. — А даны вообще часто нарушают закон и применяют свои способности во зло? Просто всем нам с самого детства внушают, что за это платят Искрой, и я даже видела такой случай, и мне кажется, человек должен иметь очень весомый мотив для такого риска. То есть просто ради денег довольно странно идти на подобное.
— Люди порой рискуют ради денег гораздо сильнее и охотнее, чем ради жизни близких или каких-то высоких целей, — возразил я, поморщившись. — Но, насколько я знаю, среди данов действительно редко попадаются преступники, особенно такие, которые совершают нечто по-настоящему серьезное и страшное. А к чему ты это спросила?
— Просто вспомнилось, как на нас напал дан. Помнишь, по дороге в Вир? Это может быть тот же самый человек, или я говорю глупости? Ты его тогда поймал?
Я едва не запнулся на ровном месте и медленно качнул головой, задумчиво покосившись на Рину.