Голос ночи
Шрифт:
— Но этим ты докажешь, что ты надежный друг.
После долгого молчания Колин произнес:
— Я думаю, что если бы это было действительно жизненно важно для тебя, если бы от этого зависела твоя жизнь или смерть, я был бы там, пока бы ты делал это.
— Что значит «был бы там»?
— Значит... смотрел бы.
— А если бы я попросил тебя сделать несколько больше, чем просто смотреть?
— Что, например?
— Если бы я попросил тебя взять вилы и ткнуть ими собаку несколько раз?
— Рой, иногда ты настоящий придурок.
— Сделал бы? — настаивал Рой.
— Нет.
— А я думаю, сделал.
— Я никогда не смог бы никого убить.
— Но смотреть ты смог бы?
— Хорошо, хорошо. Если этим я смогу доказать тебе раз и навсегда, что я твой настоящий друг и что мне можно доверять...
Они вошли в круг света уличного фонаря, Рой остановился. Он усмехнулся:
— С каждым днем ты становишься лучше.
— Да?
— Ты прекрасно развиваешься.
— Правда?
— Вчера ты говорил, что не сможешь даже смотреть, как убивают собаку. Сегодня ты сказал, что сможешь смотреть, но не будешь участвовать. Завтра или послезавтра ты заявишь, что тебе не терпится взять в руки вилы и сделать фарш из этой чертовой собаки.
— Нет. Никогда.
— А еще через неделю ты признаешься, что тебе доставляет наслаждение убивать кого-нибудь.
— Нет. Ты ошибаешься. Это глупо.
— Я прав. Ты похож на меня.
— Но ты — не убийца.
— Я? Да.
— Нет... и через миллион лет.
— Ты меня не знаешь.
— Ты — Рой Борден.
— Ты не знаешь, что у меня внутри. Ты еще не знаешь, но скоро узнаешь.
— У тебя внутри нет убийцы кошек и собак.
— Я убивал и больших, чем кошки.
— Например?
— Например, людей.
— А затем, я могу предположить, ты переключился на еще больших — например, слонов.
— Слонов — нет. Людей.
— Ну да, в случае со слоном встала бы проблема, куда спрятать труп.
— Только людей.
Другая ночная птичка пронзительно закричала в ветвях ближайшего дерева, вдалеке лениво переругивались две собаки.
— Это глупо, — сказал Колин.
— Но это правда.
— Ты хочешь убедить меня, что ты убивал людей?
— Дважды.
— А почему не сотню раз?
— Потому что это было только дважды.
— Скоро ты мне скажешь, что на самом деле ты восьминогий и шестиглазый марсианин, переодетый в жителя Земли.
— Я родился в Санта-Леоне, — сказал Рой спокойно. — Мы всегда жили здесь, всю мою жизнь. Я никогда не был на Марсе.
— Рой, ты начинаешь меня утомлять.
— О, это будет как угодно, но только не скучно. До окончания лета мы с тобой, вдвоем, убьем кого-нибудь.
Колин сделал вид, что он думает.
— Президента Соединенных Штатов?
— Кого-нибудь здесь, в Санта-Леоне. Это будет настоящий пшик!
— Рой, давай оставим это. Я не верю ни одному твоему слову, и не поверю.
— Ты сделаешь это. Ты непременно сделаешь это.
— Нет. Это красивая сказка, игра, проверка, наконец. И я хочу знать, для чего все эти проверки?
Рой промолчал.
— Хорошо. Как я могу предположить, я прошел проверку, какой бы она ни была. Я доказал тебе, что меня нельзя одурачить. Я не попадусь на эти твои чепуховые истории. Ясно?
Рой улыбнулся и кивнул. Он взглянул на часы:
— Эй, что будем делать? Поехали в Фэрмонт смотреть кино?
Колин растерялся от резкой смены темы разговора и настроения Роя.
— А что это — Фэрмонт?
— Фэрмонт Драйв-ин — это кино на открытом воздухе для автомобилистов. Если мы поедем в направлении Рэнч-роуд, затем свернем и проедем между холмами, мы выедем на склон прямо над Фэрмонтом. Там можно сесть и смотреть фильм бесплатно.
— А оттуда слышно?
— То, что показывают в Фэрмонте, не надо слушать.
— Что они там, черт возьми, показывают — немые фильмы?
Рой уставился на Колина:
— Ты хочешь сказать, что живешь здесь уже месяц и не знаешь, что за картины показывают в Фэрмонте?
— Ты вынуждаешь меня чувствовать себя отсталым.
— Ты действительно не знаешь?
— Ты сказал, это кино для автомобилистов.
— Более чем. Мальчик, это будет для тебя сюрприз!
— Я не люблю сюрпризов.
— Давай! Поехали!
Рой сел на велосипед и нажал на педали. Колин следом за ним съехал с тротуара и покатил по улице, то попадая в круги света уличных фонарей, то оказываясь в полной темноте.
Когда они выехали на шоссе Рэнч-роуд и двинулись на юго-восток, фонари закончились, и они включили фары. Последние лучи солнца скрылись на западе за острыми краями облаков, наступила ночь. По обеим сторонам дороги возвышались цепочки невысоких, голых, черных как смоль холмов, чьи силуэты выделялись на фоне черно-серого неба. Время от времени их обгоняли проходящие машины, но большую часть времени они катили в одиночестве.
Колин не любил темноту. Он не забыл еще своих детских страхов. Его боязнь одному оставаться ночью беспокоила мать и выводила из себя отца. Он всегда спал с зажженным светом. Сейчас он находился рядом с Роем и искренне полагал, что был бы в большой опасности, если бы отстал от своего друга. Нечто отвратительное, нечеловеческое, скрывающееся в тени на обочине дороги, дотянется до него и схватит своими когтями, огромными, как серпы, стащит его с велосипеда и начнет пожирать его живьем, так что будет слышен хруст костей и видны фонтаны крови. Или хуже. Он был настоящий фанат фильмов и романов ужасов, но не потому, что это были красочные сказки, заполненные действием, — он считал, что они взрывали ту спокойную реальность, которую взрослые отказывались принимать всерьез. Оборотни, вампиры, зомби, загнивающие трупы, которые не желают мирно покоиться в своих гробах, и сотни других выходцев из ада — существовали. Головой он понимал, что они — просто плод воображения, фантазии, но в душе он знал настоящую правду. Они прятались, они ждали, они скрывались. Ночь превращалась в огромный сырой подвал, который становился домом для тех, которые ползали, скатывались и крались. Ночь имела глаза и уши. У нее был жуткий скрипучий голос. И если хорошо прислушаться, отбросив сомнения и сохраняя трезвость разума, можно услышать зловещий голос ночи. Он шепчет над могилами, около загнивающих трупов, демонов и привидений, болотных монстров. Он говорит вещи, которые не произносят вслух.