Голос ночи
Шрифт:
— В глаза не бросается? — спросил он.
— Вроде бы нет.
— Посмотри внимательнее.
Она некоторое время смотрела на кучу мусора, которую он насыпал, и потом сказала:
— Нормально. Не похоже, что кто-то его сюда нарочно сгребал.
— Магнитофон не видно?
— Совершенно.
Он взял с пола второй фонарь и стал светить им на кучу мусора, проверяя, не отсвечивает ли где-нибудь корпус магнитофона. Блеск металла или пластмассы нарушил бы все их планы.
— Ладно, — наконец сказал он, — я думаю, удастся его обмануть. Вряд ли он что-нибудь заподозрит.
— Что теперь? — спросила Хэзер.
— Надо сделать так, чтобы остались следы борьбы. Рой не поверит ни слову, если не будет казаться, что ты сопротивлялась.
Колин достал из коробки бутылку кетчупа.
— А это зачем?
— Кровь.
— Ты серьезно?
— Ну, может быть, это несколько картинно, — признал Колин. — Все равно, мне кажется, будет убедительно.
Он вылил немного кетчупа себе на руку и провел пальцами по виску Хэзер, заодно испачкав ее золотистые волосы.
Она поморщилась:
— Фу!
Колин отступил на шаг назад и внимательно посмотрел на нее.
— Сойдет, — довольный сказал он. — Сейчас пока немного ярковато. Слишком красный. Но когда подсохнет, думаю, будет точь-в-точь похож на кровь.
— Ели бы ты действительно силой притащил меня сюда, как ты собираешься сказать ему, я была бы вся в пыли, а одежда была бы измята, — сказала она.
— Ты права.
Она вытащила блузку наполовину из шорт, нагнулась, провела руками по полу и вытерла их об одежду, оставив на ней темные полосы пыли.
Когда она поднялась и повернулась к нему, Колин окинул ее критическим взглядом, выискивая какой-нибудь изъян в созданном ими гриме, пытаясь увидеть ее глазами Роя.
— Да. Так лучше. Не хватает, по-моему, еще одной детали.
— Какой?
— Хорошо бы порвать рукав блузки.
Она неуверенно нахмурилась:
— Это моя любимая.
— Я куплю тебе новую.
Она потрясла головой:
— Не надо. Я обещала помочь. Давай. Рви.
Он схватил материю по обе стороны от шва и с силой потянул. Раздался неприятный треск, и рукав обвис, наполовину оторванный.
— Вот, — с удовлетворением сказал он, — сейчас порядок. Ты выглядишь очень, очень убедительно.
— Но теперь, когда я превратилась в настоящее пугало, неужели он захочет тратить на меня время?
— Странно, — Колин задумчиво смотрел на нее. — Непонятно как, но сейчас ты еще более привлекательная, чем раньше.
— Ты уверен? Я же вся грязная. Даже чистой я красотой не отличалась.
— Ты выглядишь здорово, — уверил ее он, — именно так, как надо.
— Чтобы у нас получилось то, что мы задумали, нужно, чтобы он захотел... ну... захотел изнасиловать меня. То есть, конечно, ему не удастся, но он должен захотеть.
И вновь Колин остро почувствовал, какой опасности он ее подвергает; вновь возникли сомнения и леденящее предчувствие беды.
— Может быть, если я сделаю вот так, это поможет? — неожиданно сказала Хэзер и, прежде чем Колин успел остановить ее, схватила руками ворот блузки и изо всех сил рванула его. В разные стороны полетели пуговицы. Одна из них ударила Колина в подбородок. На мгновение блузка раскрылась сверху донизу, и он увидел одну прекрасную маленькую трепещущую грудь с темным соском; затем ткань снова упала на место, оставив на виду лишь мягкий и сладкий холмик начинающейся округлости.
Они встретились глазами.
Хэзер густо покраснела.
Наступила долгая тишина.
Колин облизал губы. Во рту у него неожиданно пересохло.
Наконец дрожащим голосом она сказала:
— Не знаю... Может быть, раскрытая блузка и не поможет... В общем, мне особо нечего показывать.
— Отлично, — хриплым голосом сказал он, — как раз то, что нужно.
Он отвернулся, подошел к коробке, взял оттуда моток веревки.
— Может быть, можно обойтись без веревки? — с неуверенностью спросила она.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Но ведь на самом деле мы не будем тебя связывать. Я обмотаю веревку несколько раз тебе вокруг запястий. Слабины будет достаточно, чтобы в любой момент освободиться. А узлы я сделаю скользящими: если их потянуть, они поедут — будет достаточно нескольких секунд, чтобы сбросить веревку. Я покажу как. Но тебе не нужно будет это делать. Он даже близко к тебе не подойдет. Все будет нормально. У меня же пистолет.
Она села на пол, прислонившись к стене:
— Ну ладно. Тогда давай.
Несколько минут он возился с узлами. Когда он встал, то увидел, что наступила ночь. Сквозь щели старых рассохшихся ставен не пробивался ни лучик света.
— Пора идти звонить, — сказал он.
— Мне будет страшно здесь одной.
— Всего на несколько минут.
— Ты не мог бы оставить оба фонаря? — спросила она.
На него подействовал страх в ее голосе; он мог себе представить, каково оставаться здесь в темноте. Тем не менее он заставил себя сказать:
— Не могу. Я без фонаря не выберусь из дома и не смогу вернуться обратно, не свернув себе шею.
— Жаль, что ты не взял с собой три фонаря.
— Я тоже жалею. Не бойся, этот хорошо светит; тебе будет достаточно одного, — успокоил ее Колин, зная, какое слабое это утешение для человека, оставшегося ночью в столь зловещем месте.
— Возвращайся скорее назад, — прошептала она.
— Хорошо.
Он поднялся и пошел к двери. Переступив порог, он обернулся и посмотрел на нее. Она полулежала у стены. Вид у нее был такой беспомощный и беззащитный, что у него защемило сердце. Он знал, что должен вернуться, развязать веревки и отправить ее домой. Но ему надо было выманить у Роя правду и записать его слова на пленку, а для этого более верного способа, чем тот, который он избрал, не было.