Голос в ночи. «Вспомни!»
Шрифт:
Похоже, неудачи подействовали даже на Мориса, потому что он ответил без привычной самоуверенности:
— Конечно, полной гарантии нет. Но удавалось делать любопытные вещи — гипнозом я владею неплохо.
Он посмотрел на меня с тем внимательно-отсутствующим взглядом, который всегда мне не нравится, потому что я начинаю сразу чувствовать себя каким-то подопытным кроликом, и вдруг спросил:
— Ты сегодня пешком ходила на рынок, не на машине ездила?
— Пешком. А что такое?
— Сколько столбов с уличными
— Вот уж не считала.
— Знаешь! — настаивал он. — Ты все их пересчитала, только не можешь вспомнить. А хочешь, я тебе помогу?
— Каким образом?
— Усыплю тебя, и ты прекрасно вспомнишь, сколько именно столбов насчитала.
— Морис! Ведь мы договорились! — Я отодвинулась от него подальше и даже закрылась ладонью. — Ты же обещал, что никогда не станешь меня гипнотизировать и вообще не будешь проделывать надо мной никаких опытов. Только с таким условием я вышла за тебя замуж, забыл!
— Не беспокойся, твои прежние увлечения меня не интересуют, я хочу жить спокойно, — засмеялся Морис. — А поскольку вся информация, какую мы воспринимаем, оставляет в нас неизгладимый след» то лучший способ сохранить покой — это неведение.
— Кто ничего не слушает и не видит, тому нечего и вспоминать?
— Вот именно. Просто я хочу тебя убедить в силе гипноза.
— Твои способности мне хорошо известны, потому и не хочу служить подопытным кроликом. Демонстрируй их лучше на бедном Томасе. Может, они ему помогут вспомнить и отыскать богатых родичей.
3
Через два дня Морис провел первый сеанс гипноза.
— Кажется, обстановка подходящая, — озабоченно сказал он мне утром. — Атмосферное давление быстро падает, похоже, погода переменится, приближается фен,
— Ну и что?
— Это поможет пробиться к глубинам его памяти. Надеюсь, он увидит сны, которые нам нужны.
— А при чем тут погода? Морис, мне иногда кажется, что ты сам становишься суеверным. Веришь, будто к дурной погоде приснятся давно умершие родители?
— А в этом народном поверье нет никакой мистики, — ответил муж. — Просто точные наблюдения. Перед плохой погодой обыкновенно наступает состояние глубокой сонливости, и тогда чаще всего всплывают во сне из глубин памяти самые давние образы и сценки. На это я и надеюсь.
Когда Томас пришел, в лаборатории было уже все готово. Шторы задернуты, горит неяркая голубоватая лампа. Молчаливый Ганс пристроился в углу возле магнитофона.
Морис расспросил Томаса, как он себя чувствует, предложил снять пиджак, галстук, расстегнуть ворот рубашки и прилечь на тахту.
Я наблюдала за всем через потайное окно из соседней комнаты. Правда, это было примерно то же, что смотреть театральный спектакль по телевизору: впечатление слабее.
— Почему вы опять так насторожены и волнуетесь? — спросил Морис. —
— Нет, никогда.
— Это совершенно безобидная штука, после нее вы будете чувствовать себя лучше, спокойнее, свежим и отдохнувшим.
Делая вид, будто что-то поправляет, Морис повернулся к зеркалу — потайному окну, подмигнул мне и неожиданно спросил у Томаса:
— Вы шли ко мне пешком?
— Нет, ехал на автобусе.
— Ага, значит, поднимались по лесенке от Нижней площади?
— Да.
— Скажите: сколько у этой лестницы ступенек?
— Двенадцать.
«Вот это память!» — удивилась я.
Морис тоже опешил.
— У вас удивительная наблюдательность, — сказал он. — Как вам удалось это запомнить?
— Я их нарочно считал, — смущенно пробормотал Томас.
— Зачем?
— Загадал, четное будет число или нет.
— А, счастливая примета! — с облегчением воскликнул Морис и рассмеялся. — Ну, а сколько столбов с фонарями вам попалось на пути от остановки автобуса до нашего дома?
— Столбы я не считал.
— Не считали? И не знаете сколько?
— Нет.
— Очень хорошо. Ну, устраивайтесь поудобнее и смотрите вот на этот блестящий молоточек, который я буду держать перед вашими глазами. И прислушивайтесь к стуку метронома.
Метроном начал размеренно и неторопливо отстукивать.
— Смотрите пристально на блестящую точку. Постепенно ваши глаза начнут утомляться, веки будут тяжелеть. Вас охватывает приятная усталость. Все тише, все спокойнее, все темнее становится вокруг. В голове возникает легкий туман… Он нарастает, усиливается… Вас охватывает сонливость. Веки отяжелели, словно налились свинцом. Вам хочется спать… становится все труднее различать предметы…
Морис говорил негромко, монотонно, слегка «в нос». От его голоса у меня тоже начинали слипаться веки, и я поспешила выключить на время динамик, чтобы самой не уснуть. Наконец Морис подал знак, что я могу зайти в лабораторию.
Томас спокойно и глубоко спал. Я видела подобное не однажды и уже знала, что ничто не может вывести его из этого сна, кроме приказания Мориса. Но все-таки никак не могла привыкнуть, старалась двигаться осторожно и разговаривать шепотом.
— Начнем? — нетерпеливо спросил Ганс, сидевший возле магнитофона.
— Минуточку, пока не включайте, — ответил Морис и, кивнув мне, громко спросил у спящего Томаса: — Слушайте меня внимательно, Томас. Вы шли ко мне пешком от автобусной остановки?
— Да, — ответил тот, не открывая глаз.
Никак не могу привыкнуть! Все кажется, будто они притворяются, эти гипнотики, а вовсе не спят. Хотя Морис заставляет их порой выполнять такие поразительные вещи, какие без гипноза никто бы ни за что не сделал…
— Сколько столбов с фонарями вам попалось по дороге на улице?