Голос в ночи. «Вспомни!»
Шрифт:
А навстречу Павлу неуверенно, как слепая, вытянув вперед руки, шла какая-то незнакомая молодая женщина…
— Павлуша! — вскрикнула она. — Братик! — и бросилась к нему на шею.
9
С первого взгляда можно было догадаться, что это в самом деле его потерявшаяся сестра Наташа! Она очень походила на Павла — такие же крутые брови, серые глаза, только все черты лица у нее были тоньше, нежнее.
Наташа тоже ничего не могла вспомнить О том, что случилось
Воспоминания о детстве сохранились у нее еще более смутными и отрывочными, чем у брата. Но она знала, что ее удочерили, и пыталась разыскать родителей.
— Особенно как у меня самой дочка родилась, — рассказывала она сквозь слезы. — Тогда по-настоящему почувствовала, каково было моей маме потерять меня. Как подумаю об этом, места себе не нахожу.
Но примет ей запомнилось слишком мало. Она не знала своей фамилии. Не помнила названия деревни. И вспоминались ей только садик под окнами дома, огород, старый дуплистый тополь под окнами — очень ведь узок и ограничен был еще мирок маленькой девочки. А как найти родину по таким приметам?
— И как же в самом деле вы нашли нас? — спросил Морис. — Что вспомнили?
— Услышала передачу «Найти человека!». Последнее время постоянно их слушала, словно предчувствие какое было. Слышу имена: Николай Петров, его жена Ольга, Наташа, Павлик, старший брат Борис. Сердце у меня так и екнуло. А тут рассказали, как Борис у Павлика зуб вырывал, я так и закричала: «Это ж мои братья родные!» — Повернувшись к Павлу, она живо добавила: — Я ведь тоже запомнила, как он дернул у тебя… у вас зуб за веревочку — и сам упал. Я так перепугалась тогда.
— Разве ты была с нами тогда? Я не помню, — удивился Павел.
— А я в малине сидела, — сквозь слезы засмеялась Наташа.
Она все говорила, говорила, смеясь и плача, не сводя с брата сияющих глаз, путая «вы» и «ты». Рассказывала, как поехала в Москву, примчалась на радио, и Рая, редактор, тут же повезла ее вслед за нами в Вязовье.
— Вот мы и встретились, братик…
Федор Васильевич теперь стал ходить вокруг нее, приговаривая свое:
— Вылитая мать, ну вылитая мать…
Опять он снял со стены старую фотографию, и брат и сестра рассматривали ее, сидя рядом на лавке.
— Это вот ты. Это я стою. А это Кузин Прокопий…
— Кузин… — задумчиво повторил Павел и повернулся к Морису: — Эта фамилия мне кажется знакомой. И, по-моему, с ней связаны какие-то неприятные воспоминания. Только не могу припомнить, как ни стараюсь. Но чувствую: вспомнить это очень важно. Вы не могли бы
— Можно попробовать, — ответил Морис и спросил у Федора Васильевича: — Какого числа был тот бой, в котором погиб отец Павла?
— Было это в марте, а вот какого числа, дай бог памяти… — Федор Васильевич задумался. — Помню, аккурат Герасим-грачевник был — такой у нас праздник. Значит, семнадцатого марта. Да. Точно, семнадцатого. А через неделю уже наши пришли.
— Попробуем, хотя попасть точно вряд ли удастся…
Вечером Морис провел сеанс гипноза. Усыпив Павла, как обычно, он сказал:
— Сегодня восемнадцатое марта тысяча девятьсот сорок четвертого года. Ты понял меня? Сегодня восемнадцатое марта тысяча девятьсот сорок четвертого года. Сколько тебе лет, Павлик?
— Восемь лет… Мне восемь лет.
— Ты помнишь, что было вчера?
— Помню. — Спящий вдруг весь напрягся.
Я замерла возле магнитофона, прижав ладони к щекам.
— Что было вчера, Павлик?
— Бой был… Немцы напали на базу.
— Ты был в это время на базе? Был с Наташей?
— Да.
— Расскажи: что ты видел?
— Я принес бате записку… Он прочитал и начал писать ответ. А тут стрелять стали. Батя говорит: «Немцы!»
— А Кузин, Прокопий Кузин тоже там был, на базе?
— Нет, — ответил спящий и вдруг закричал: — Кузин предатель! Кузин предатель!
— Не кричи, — остановил его Морис. — Отвечай мне спокойно. Откуда ты знаешь, что Кузин предатель?
— Так батя сказал.
— А откуда он узнал об этом?
— Ему дядя Сережа сказал. Как начали стрелять, прибежал дядя Сережа. «Идут немцы, — сказал. — Нас окружили. Их, говорит, Кузин привел. Я сам видел. Это он, говорит, им дорогу показал». Тут батя и сказал: «Кузин предатель!»
— Успокойся, не волнуйся так. А что потом твой отец сделал?
— Стал нас домой отправлять… Написал записку и мне дал.
— Какую записку?
— Что Кузин предатель… Велел в деревню отнести, мамке отдать, чтобы все знали.
— Где эта записка? Куда ты ее дел?
— Я ее в патрон спрятал и смолой заткнул.
— А где этот патрон с запиской? Куда ты его дел?
— В дупло бросил.
— Зачем?
— Чтобы немцы не отобрали.
— Вас поймали с Наташей в лесу солдаты?
— Да… Немцы.
— И ты тогда бросил патрон с запиской в дупло?
— Да.
— Далеко это было от базы?
— Нет, недалече.
— А отец твой остался на базе?
— Да… Поцеловал меня, потом Наташку и сказал: «Бегите быстрее, а то немцы близко». А сам остался в лесу, там бой был.
Оглянувшись на меня, муж сказал:
— Надо бы его еще расспросить, но он так волнуется…
— Не мучай его.
— Ладно, задам еще один вопрос… — Он опять склонился над спящим Павлом: — А вас с Наташей немцы забрали?
— Да… В Сосновку отвезли на машине.