Шрифт:
Глава 1
Блэкуит, Эдмур, февраль 1864
14 февраля
Глядя на Томаса Барри из Томлехлена, Бреннон думал, что его выперли из семинарии за выражение лица. Маленькие глазки непрерывно бегали, язык облизывал тонкие губы, кадык подергивался, пальцы елозили по столу, колени подрагивали, словно каждая часть его тела жила своей жизнью. А взгляд был такой извиняющеся–мутный, что так и хотелось проверить
— Послушайте, — жалобно повторил Барри, — я не хочу!.. Господи, я не могу предстать перед судом!
— Почему? Что вам мешает?
— Я… я ничего не знаю! Ни о Муре, ни о Грейсе, ни о, прости Господи, этих детях! Я просто переписывался с Грейсом, и он мне ничего такого…
— Он бы и не стал, — сухо сказал комиссар. — Будучи весьма разумным человеком, он вряд ли принялся бы расписывать в красках, как заманивал, душил и хоронил детей в своей церкви.
Барри дернулся всем своим невеликим телом:
— Но я же не знал! И Мур…
— И Мур, когда пил у вас чай по воскресеньям, тоже не словечком ни обмолвился. Понимаю.
— Послушайте! — взвыл друг по переписке. — Я не могу отказать от дома брату жены, кто он там… деверь? шурин? Забыл… только потому… потому что… Господи ты Боже мой!
Он вытащил платок и утер лицо. Риган монотонно зачитал выдержку из досье:
— Вы обучались в одной семинарии с отцом Адамом Грейсом и состояли с ним в переписке до самой его смерти. Вы женаты на сестре Джейсона Мура Алисе уже девять лет. Джейсон Мур регулярно вас навещал и познакомился с отцом Грейсом в вашем доме.
— Но это же не значит!.. Послушайте, я… я… — Барри облизнул губы, — я вам денег дам, просто забудьте…
— Сколько дадите? — скучающе спросил комиссар. Барри судорожно скомкал платок.
— Ну, в пределах разумного…
— Пять лет, — задумчиво сказал Натан. — А с учетом тяжести преступления и моего звания — все восемь. Риган, он совал тебе взятки?
— Да, сэр. К сожалению, у меня нет свидетелей…
— Зато у меня есть. Скажите, из семинарии вас выгнали за беспросветную тупость?
Барри жалко заморгал. Натан поднялся.
— Вы предложили мне взятку во время допроса под запись, при трех свидетелях. А если учесть, что вашими друзьями были Мур и Грейс, то я бы на вашем месте тратил деньги на адвокатов, а не на подкуп.
— Но я же не виноват! — возопил свидетель.
— Риган, заканчивай.
— Да, сэр. Итак, мистер Барри, подтверждаете ли вы слова отца Эндрю Лаклоу о том, что из семинарии вас отчислили за крайне неблаговидный поступок?
Натан вышел из допросной, но не поднялся к себе, а остался у двери в компании Двайера, наблюдая за молодым детективом.
— Поступок? — проблеял Барри.
— Мы найдем ту девушку, — сказал Риган. — Несмотря на давность дела, нам вполне по силам разыскать вашу жертву.
У Барри вырвался слабый сип:
— Я не могу! Как вы не понимаете! Я не могу рассказать о таком в суде!
— Расскажите о другом. Мур знал
— Ннн–ммффф…
— Знал или нет?
— Я ему рассказал, — покорно пробубнил Барри.
— Зачем?
— Я не знаю, зачем… как–то раз у меня была мигрень, и он налил мне что–то в чашку. Сказал, что лекарство. А потом… потом он так долго смотрел мне в глаза, а я все рассказывал и рассказывал, и не мог остановиться, — Барри сглотнул. — Он больше никогда не упоминал об этом, и я решил, что мне просто приснилось. Вы мне все равно не поверите, — упавшим голосом сказал он. — Никто мне не поверит! Боже, Боже, если тесть узнает… если он только узнает! Он же выгонит меня из конторы!
— Зачем вы покрывали Грейса? Вас было двое, — Риган пошуршал бумагами. — Тем не менее, наказание за, — он взял письмо на бланке семинарии, — «недостойный случай с девушкой», как пишет ваш ректор, понесли только вы.
— Это Лаклоу! — с истерическим взвизгом крикнул Барри. — Он был проректором, он все сделал, чтобы выгородить своего крестника! Сынок его лучшего друга, тьфу!
— Шантаж, — хмыкнул Двайер. — Недурно для бухгалтера, сэр.
— И надежно, — согласился Бреннон. — Не мог же Мур держать Грейса на чародейской привязи круглые сутки. Когда Риган закончит с мелкими деталями — пакуйте все и везите в суд.
— Сэр, — Двайер со всей почтительностью заступил ему дорогу, — разрешите вопрос? Мур не просто так сам себя сжег, верно? А церковь с Грейсом он же не спичками подпалил? И вообще, ведь они детей убивали не из прихоти?
— Мур свихнулся на религиозной почве, — процедил Бреннон. — Верил, что может вызвать дьявола.
— Но мы видели, — Двайер пристально в него вперился. — Мы же все видели, сэр. И вы тоже. Этот чертов круг на мосту!
— А судья не видел. И никто в суде не видел.
— Так можем привести туда и показать! Мост же цел, сэр! Как это возможно, если Мур сам себя на нем сжег?!
— Я знаю, Двайер, — сказал комиссар. — Я знаю. Бройд знает. И может, когда–нибудь мы сможем убедить в этом остальных.
Детектив тяжело вздохнул; его могучие плечи поникли.
— Да, сэр… Только вот хотелось бы поскорее.
— И мне, — поцедил Бреннон, — и мне, Двайер.
Он уже направился к лестнице, когда детектив снова его окликнул:
— То, что Мур там делал — оно реально? Это возможно? Взаправду возможно?
Комиссар обернулся. Двайер нервно постукивал пудовым кулаком по стене.
— Да, — сказал Бреннон, — возможно все.
— Итак, — Бройд убрал в папку отчет Ригана, — наше дело сделано. Суд проведет разбирательство, но за отстутствием живого преступника это чистая формальность.
— Угу, сэр, — мрачно отозвался Бреннон, катая в ладони рюмку виски. Шеф полиции достал сигару, отхватил гильотинкой кончик и закурил.
— Недовольны?
— Угу, сэр.
— Я тоже. Я бы предпочел, чтоб его вздернули, как положено, и, честно говоря, посмотрел бы на это с большим удовольствием, — Бройд налил себе виски. — Это дело доконало Тони Коннора. Пусть теперь покоится с миром.