Голос Жизни
Шрифт:
Сердечный ритм стал втрое сильнее, ладони покрылись холодным потом, и я застыла в ужасе. Разум отказывался умещать в себе увиденное, ведь оно напрочь ломало в нем все то, что он считал логичным. Спина моя похолодела, ядовитое чувство неведомой опасности в пыльной завесе разъедало меня изнутри.
Вдруг подул резкий и мощный ветер, разогнавший пыльную завесу и открывший взору проспект. По нему, не спеша, смертоносной поступью шагала Элис, одетая в белую медицинскую пижаму, которую носили обычно пациенты клиник. Она словно сбежала из секретной лаборатории. Вид у нее был отстраненный и равнодушный, за собой она
«Мама, – подумала я, в ужасе глядя на нее. – Как здесь оказалась моя мама? Я что…. Я что, вижу сон?» Мне даже пришлось пару раз сильно ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не спала. Больно было вполне по-настоящему.
Асфальт под Элис покрывался трещинами и проваливался, в нем появлялись ямы. Здания, мимо которых она прошла, были разрушены, а здания, к которым приближалась, покрывались сетками трещин и дрожали, собираясь рухнуть. Тротуар был засыпан мертвыми телами: лица равнодушны, взгляды тусклы и лишены осмысленности, ноздри обездвижены. Я даже представить боялась, сколько людей умерло.
На худом лице Элис, с обострившимися от голода и боли чертами, было нарисовано равнодушие. Меньше всего я ожидала встретить ее именно при таких обстоятельствах. В голове не могло уместиться происходящее, мне не хотелось понимать, что моя мама – чудовище.
Времени даже испугаться толком не хватило: здание справа от меня с грохотом накренилось ко мне, фасад его напополам рассекла толстая трещина. На первом этаже была витрина магазина электроники, за которым, на прилавке, стояли крупноформатные современные телевизоры, на экранах их развернулась сцена из старого фильма-катастрофы: на город обрушился метеорит, и его сметало взрывом страшной силы.
Я пренебрегла страхом, скинула с себя оковы паралича, и рванула к центру проспекта, чтобы не оказаться под завалом. Спустя ровно две секунды после смены позиции, здание с грохотом обрушилось туда, где я недавно стояла. Мне в лицо ударил поток пыльного воздуха и песчинки заскрипели на зубах.
Когда я оказалась в центре проспекта, Элис была уже совсем рядом, и остановилась, равнодушно посмотрев мне в глаза. На бледном лице ни следа эмоций, глаза источали хладнокровие, и были как кусочки льда. Взор ее источал ледяное равнодушие, был проникновенным и страшным, как она сама. Ужас охватил мою нервную систему, исказил мое лицо, и я затряслась, обливаясь холодным потом.
– М-ма-ма, – выговорила я медленно, дрожащим голосом, между слогами хватая ртом воздух. – Зач… – вдохнула, – зачем…. Не надо…. Зачем ты убила столько людей? Мама…. Мамочка….
По моим щекам потекли слезы, обжигающе залившие глаза. Я всхлипывала, чувствуя на себе оценивающий взгляд существа, давно переставшего быть моей матерью. Я не помнила маму, но по рассказам отца она была доброй, заботливой, и очень веселой. А теперь ее душу словно вырвали из тела, оставив лишь оболочку, в которую засунули древнее и кровожадное чудовище, в присутствии которого все внутри стягивало липким страхом.
– Милая, – голос ее был звонким, проникновенным, потусторонним, с примесью страшного демонического искажения в тембре (пусть тембр и оставался женственным), будто бы в нее реально вселился дьявол. – Ты проклята. И я проклята. Но у тебя будет шанс начать новую жизнь. Ты переродишься. Сбежишь отсюда. Начнешь все заново и обо всем забудешь. Обо
Когда она назвала меня «милой», у меня в сердце ёкнуло, а когда сказала, что я проклята, то стало еще страшнее. В голове разгорелся пожар пугающих мыслей о том, что она подразумевала под словом «перерождение», и мне перехватило дыхание.
Мысли о предстоящей смерти вызывали дрожь в коленях, я явно была не готова позволить гибели сцепить себя в своих холодных объятиях, но двинуться я тоже не могла. Посылала импульсы в руки и ноги, но парализованное ужасом подсознание будто бы тушило их на полпути, не подпуская к мышцам. Не смотря на все крики разума вроде «Притворяться мертвой бесполезно!», я упорно стояла на месте, надеясь, что все обошлось бы само собой.
Элис остановилась в метре от меня, волосы ее развивало ветром, лицо перечеркнула по горизонтали непослушная темная прядь. Я смотрела на Элис снизу вверх: она была выше меня на полторы головы. Страх перед смертью стал настолько мощным, что я, в приступе обездвиживающей паники, стала двигать ртом, как выброшенная на берег рыба, и делала короткие вдохи.
Даже дышать боялась полной грудью.
– Не н-надо, – попросила я на нервном выдохе, жалобно попросила, со слезами на глазах, не шевелясь, будто бы боялась спровоцировать ее, как хищника, реагирующего только на движения. – П-пожалуйста.
Элис медленно наклонилась ко мне, прикрыв глаза, и нежно, с подлинной материнской заботой, поцеловала в лоб. В этот момент во мне что-то поменялось, внутри стали происходить непонятные изменения: во всем теле словно стали крутиться крохотные шестеренки, меняя параметры организма, перестраивая триллионы моих молекул. Дышать вовсе стало невозможно. Я расширила глаза, испуганно смотрела на Элис, сердце гулко колотилось в груди и в висках стучало как молотком. Углы обзора стало заливать темнотой от нехватки воздуха.
– М-мама…. – я, наконец, вдохнула. – Ч-что…. Что происходит?
Но она не ответила. В следующий момент, сделав несколько шагов назад, Элис во весь голос запела высокую ноту, звучавшую гармонично и звонко, но при этом она будто доносилась из загробного мира, вызывая ужас. Она то полностью угасала, то достигала пиковой громкости, и так с интервалом примерно в секунду.
Мурашки по спине. Дрожь в коленях. Холодный пот на ладонях.
Даже в условиях идеального исполнения звук был устрашающий до невозможности. Во все стороны от Элис разнеслась разрушительная звуковая волна: касаясь зданий, она моментально вносила непоправимые корректировки в их атомную структуру, провоцировала энтропию, и они рушились одно за другим. Я слышала грохот, поднявшийся по всему городу, слышала крики и взрывы.
Пение Элис уничтожало Ист-Сити.
С высоты птичьего полета все выглядело так, будто бы в центре города рванула ядерная бомба, только невидимая: дома сметало, как огромной метлой, машины разваливались на кусочки, ржавели, люди замертво валились на асфальт и погибали в квартирах прямо за обеденными столами, не успев дожевать кусок мяса или хлеба. С неба рушилась воздушная техника, попавшая под удар волны: у вертолетов отказывали двигатели, и они, закрутившись, с грохотом падали на здания и улицы, взрываясь. К небу взметнулись сотни дымных столбов.