Голос Жизни
Шрифт:
– Глупости? – я подняла на отца хмурый взгляд, в котором вспыхнуло пламя зарождающегося недовольства. – Какие глупости?
– Ты была в Ист-Сайде, и там встретила Элис, которая уничтожила город? Скарлет, ну это же, очевидно, неправда…. Звучит, как полнейшая чушь, – отец с легкостью выдерживал мой тяжелый взгляд, и, более того, в глазах его была стальная непреклонность. – Ты просто опять накидалась дешевым спиртным со своими подружками, и решила посетить Ист-Сайд, где они тебя и огрели по голове. Я говорил, что твои друзья тебя до добра не доведут. Общалась бы только с Хизер! Ты помешалась, и теперь мы вообще вынуждены
– Косо смотрят?! – не выдержав, я психанула, и швырнула вилку об стол. Вилка отскочила от столешницы, блеснула перед глазами в свете лампы, и звякнула где-то на полу. – Косо смотрят?! Я видела мать! Я чуть не умерла! Меня называют психопаткой! А ты думаешь о том, что на нас косо смотрят?! Что на тебя косо смотрят?! Да тебе ли не плевать на общественное мнение?!
– Я продаю дом и мы переезжаем, Скарлет, – спокойно ответил отец, безразлично проглотив очередной кусок мяса. Моя истерика не произвела на него никакого эффекта. – Тут жить больше нельзя.
– Но…. А как же Хизер? – у меня от волнения заколотилось сердце. – Как же учеба и…. Как же все мои друзья? Я не хочу переезжать!
– А это никого не волнует. Ты сама виновата в том, что случилось. А друзей твоих, за буй, и в музей. Да и какая учеба, если тебя исключили, а?
– Черт! Твою мать! – выругалась я, от души пнув ненавистный стул, так не вовремя подвернувшийся под ноги. Он со скрипом прокатился по кафелю на ножках. – Почему всем всегда плевать на мое мнение?! Нихрена я никуда не поеду!
Ага.
Через день я сидела у отца в машине в легкой весенней куртке черного цвета (Джек пока закидывал в багажник лом), на пассажирском месте, недовольно скрестила руки, разглядывая себя в боковом зеркале. «Вынудили, ироды». Из-под неформальной темной шапки по моим плечам струились темные волосы, а совсем рядом с глазом, резко выделяясь из основного потока, лежала длинная седая прядь. Лицо было усыпано красивой россыпью алых веснушек, а глаза сияли роскошным блеском чистого изумруда. Уши закрывали диски мощных наушников «Monster Beats», единственная дорогая вещь в моем инвентаре, которую я купила на накопленные собственными силами деньги. Раскатисто звучала басистая рэп-музыка, отрывая меня от реальности и погружая в мир сладких грез, который нравился мне точно больше, чем серая сумеречная муть за окном.
Мы неслись по вечерней трассе. Боковым зрением я видела, как отец держался за руль двумя руками и внимательно смотрел на дорогу. Прежде, чем на землю из свинцовых туч обрушился страшный ливень, мне удалось разглядеть знак «Сейвхарбор 34». Перед нами была непроглядная стена дождя, тяжелые капли со стуком падали на стекло, как небольшие камушки, свет дорожных фонарей растекался в окнах желтыми пятнами.
С неохотой отец сбавил скорость. Он был опытным водителем, медленная езда была для него мукой, и я даже удивилась этому поступку.
Я, очень вовремя и к всеобщему спокойствию, тихо напевала себе под нос песенку о каком-то страшном дорожно-транспортном происшествии, произошедшем где-то в 86 году. Не знала, нравилось ли это отцу, потому что он был очень суеверным человеком, но я не придавала этому никакого значения. Раз уж он ломал мне жизнь переездом и не верил мне, хотелось пощекотать его нервишки «очень уместной песней».
Сквозь раскаты музыки до ушей
– Ну что тебе надо, Джек? – возникла я, умышленно назвав его по имени: его это раздражало. – Я не хочу разговаривать. Я хочу слушать музыку.
– Петь песни об аварии, когда мы едем по трассе – очень остроумно.
– Оставь при себе этот суеверный бред, – я недовольно глядела в окно, нахмурившись, и испытывая желание выпрыгнуть из машины прямо на ходу. – Я не хочу об этом слышать.
– В мире существуешь не только ты, – назидательно проговорил отец.
– Начинается, – недовольно протянула я уставшим тоном, запрокинув голову и закатив глаза. Больше учебы, с самого детства, меня раздражали только нравоучительные беседы. Я попыталась натянуть наушники, но отец не давал мне этого сделать. – Хватит, а?
– Нельзя быть такой эгоисткой, Скарлет, – Джек нахмурился. – Правда. Может, ты, наконец, послушаешь меня? Сейвхарбор хороший город. Чуть больше Соулса. Там ты заживешь по-новому, найдешь новых друзей, и все будет….
– Нихрена не будет! – Эти его дурацкие и раздражающие попытки взбодрить меня, пламенем коснулись души. Я вспылила, стукнув по ручке двери. – Нихрена не будет! Мне не нужны новые друзья, мне нравились старые! И говно твой Сейвхарбор! Нечего мне там делать!
Джек вдруг побагровел, вцепившись в руль так сильно, что побелели костяшки. Вообще, он был очень сдержанным человеком, и даже моими истериками его было крайне трудно вывести из себя, однако это делало его бомбой замедленного действия. Последняя ссора дома стала последним делением на таймере, преодоленным стрелкой часов за секунду перед взрывом. Глаза его загорелись злобным огнем, заблестели, как у нашедшего жертву хищника.
– Ты сама виновата, что мы туда едем! Сама стала плести медику в вертолете какую-то чушь, и мне потом попыталась то же самое внушить! – он громко закричал, на шее его угрожающе вздулись жилы.– Наглость – второе счастье, да? Я и так делаю, что могу! Пытаюсь сделать тебя счастливой, а ты, кроме своего толстожопого эго, ничего не видишь! Сколько можно?! Когда ты повзрослеешь?! Тебе уже семнадцать!
О нет. О, нет-нет-нет-нет. Никто, даже отец, не смел бросаться в меня обвинениями тогда, когда я была на все сто процентов и безоговорочно права. Кого-то, быть может, крики мужика и напугали бы, кто-то, быть может, испуганно вжался в кресло, как трусливый кролик, но не я. Терпеть не могла, когда кто-то кричал на меня и, пусть с причиной, но обвинял. Я так закричала на него в ответ, что крики наши стали резонировать, и в стеклах задрожали окна:
– Да ты охренел такое заряжать! Я тебе! Я всем говорила правду! – на мои глаза навернулись слезы, влажно потекшие по щекам, я чуть ли не срывала голосовые связки, изрыгая из горла недовольные и злобные крики. – Я всем говорила правду! Я пострадала! Я чуть не умерла! Меня домогались! И теперь я виновата?! Я виновата?!
– Хватит прикидываться бедной и несчастной! – с раздражением парировал Джек. – У тебя был месяц реабилитации, ты давно уже пришла в себя, а теперь просто решила искусственно продлить свой стресс, чтобы вить из окружающих веревки!