Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах
Шрифт:
Не откажите, пожалуйста, с ней поговорить.
19.10.1918. Айхенвальд».
Приятельница-поэтесса, узнав о моем намерении пойти к Андрею Белому, просила передать посвященное ему стихотворение, где описывалась многогранная игра его образа. Помню теперь только одну строчку:
«Великан, швыряющий громами»…Андрей Белый вышел ко мне в переднюю злой, взъерошенный, гневно прочел стихотворение и бурно обрушился на меня: «Вовсе я не великан, никакими громами не швыряюсь, я и не то и не это. Зачем вы пришли. Уходите».
В переднюю выглядывала горничная в белом чепчике и передничке, она ставила в соседней кухне самовар. Как мне показалось, она смотрела на меня лукаво и сочувственно. Андрей Белый раскланивался и делал в ее сторону грациозные па. Я опрометью бежала.
После похорон Есенина я с Г. И. Чулковым, проводив гроб на Ваганьково, вечером вернулась на Смоленский бульвар в известный многим литераторам чулковский «домик-крошечку в три окошечка». Там сидел Андрей Белый. Он много и взволнованно говорил о какой-то даме в квартире, где он жил, которая «жарит» Скрябина целыми днями, а сама губит дочь. Молодая девушка чахнет, преследуемая злым гоненьем. Из остальных высказываний помню мнение Андрея Белого, «что звук „с“ — носитель света, а „р“ — носитель силы». Говоря, Андрей Белый плясал и жестикулировал, как всегда.
Всех нас потрясло выступление А. Б. во Дворце искусств (году в 1920-м?). Он истерично кричал:
Он жаловался, забыв об объявленной теме лекции, что не может заниматься своим научным трудом из-за побочных обязанностей, насильно возлагаемых.
Рассказывали, что в предсмертной болезни Белого был такой эпизод: он впал в долгое забытье, а после, очнувшись, сказал: «Я мог сейчас выбирать между жизнью и смертью. Я выбрал смерть».
6. Александр Блок
Году в 1919—1920-м Блок приезжал в Москву и выступал в Политехническом музее [97] . Было лето, в нашем фильском саду расцветали пионы, а в неуспокоенной столице то и дело происходили огненные и кровавые вспышки. Политехнический музей был переполнен в этот душный вечер. Глуховатый голос Блока звучал надрывно и напряженно. Стихи он читал одно другого мучительней.
«Как часто плачем — вы и я — Над жалкой жизнию своей! О, если б знали вы, друзья. Холод и мрак грядущих дней!» [98]97
Приехав в Москву весной 1920 года, А. А. Блок трижды выступал в Политехническом музее: 9, 12 и 16 мая. (См.: Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. М.; Л., 1963, с. 540)
98
Блок А. А. Голос из хора (1910–1914). — Впервые опубл.: Любовь к трем апельсинам. 1916. № 1.
Замирая в толпе, я думала: «Но ведь есть же у него стихи светло-нежные, умиротворенные. Не забыл же он сам себя в своих радостях и наслаждениях миром».
В перерыве я пробралась за эстраду и подошла к Блоку. Хотела говорить, но задыхалась от волнения. Он смотрел, ждал, улыбался. Наконец, я сказала: «Прочтите, пожалуйста, „Свирель запела на мосту“. Блок ответил: „Хорошо“».
Начальные строки:
«Свирель запела на мосту, И яблони в цвету. И ангел поднял в высоту Звезду зеленую одну, И стало дивно на мосту Смотреть в такую глубину, В такую высоту» [99] .99
Блок А. А. Свирель запела на мосту (1908). — Впервые опубл.: Золотое руно. 1908. № 11/12. (Под заглавием «Май», с подзаголовком «Романс».)
После перерыва, продолжая читать, Блок вспомнил о данном обещании. Но голос его при этом звучал отчужденно и деревянно. Он остановился, оборвал строчку, сказал: «Нет, не могу».
Затем, в другой раз, он протискивался сквозь жадную толпу слушательниц и слушателей во Дворце искусств [100] . Была весна, и я стояла с букетом сирени, сорванным для него в нашем уходящем саду. Когда Блок проходил мимо, я протянула ему букет и пробормотала: «Возьмите». Он ответил: «Не надо». И опять — улыбка. «Нет, обязательно, обязательно», — запротестовала я. Он взял, внимательно посмотрел на лиловые ветки и сказал: «Это дворянская сирень». Читал он в тот день главы из «Возмездия» [101] и статью о ритме событий [102] . Были и стихи, где резнули строки:
100
Выступление А. А. Блока в Московском Дворце искусств состоялось 14 мая 1920 года. (См.: Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. М.; Л., 1963, с. 540)
101
Блок А. А. Возмездие. Поэма (1910–1921). — Впервые опубл.: Пролог и I глава — Русская мысль, 1917, кн. 1, с. 1—26.
102
Речь идет о предисловии к поэме А. А. Блока «Возмездие», написанном в июле 1919 года до окончания работы над поэмой. Задача, которую автор предисловия поставил перед собой, состояла в следующем: «Не чувствуя ни нужды, ни охоты заканчивать поэму, полную революционных предчувствий, в года, когда революция уже произошла, я хочу предпослать наброску последней главы рассказ о том, как поэма родилась, каковы были причины ее возникновения, откуда произошли ее ритмы» (Блок А. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 5. М., 1999, с. 48).
«„Возмездие“ рождено стремлением выяснить основную струю в хаосе событий» (Жизнь искусства. Пг., 1919, № 190, с. 1). В пояснение того, почему предисловие к поэме «Возмездие» могло восприниматься слушателями как «статья о ритме событий», процитируем дневниковую запись А. А. Блока, датированную 31 марта 1919 года, когда он обдумывал текст предисловия: «В начале была музыка. Музыка есть сущность мира. Мир растет в упругих ритмах. Рост задерживается, чтобы потом „хлынуть“. Таков закон всякой органической жизни на земле — и жизни человека, и человечества. Волевые напоры. Рост мира есть культура. Культура есть музыкальный ритм» (Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. М.; Л., 1963, с. 360).
Третья встреча была в Доме печати [104] , когда разгулялись грубые силы ломки и свержения ценностей. На голос Блока вышел солдат и хамски громил не совсем известного ему и совсем непонятного поэта. Выскочил Сергей Бобров [105] , как будто и защищая поэзию, но так кривляясь и ломаясь, что и в минуту разгоревшихся страстей этот клоунский номер вызвал общее недоумение. Председательствовал Антокольский [106] , но был безмолвен. Как говорили, Блок стоял сбоку сцены и твердил: «Хоронят, хоронят Блока…»
103
Неточно приведены строки из стихотворения А. А. Блока «Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух…» (1916). — Впервые
Строфа из указанного стихотворения Блока без искажений такова:
И остались — улыбкой сведенная бровь, Сжатый рот и печальная власть Бунтовать ненасытную кровь, Зажигая звериную страсть.104
Дом печати (1920–1938) — творческий клуб и культурно-просветительный центр журналистов. Находился в одном из московских особняков конца XVIII века (Никитский бульвар, 8а). Здесь проходили творческие диспуты, выступления политических и общественных деятелей, а также литераторов. Например, в 1920-х годах В. В. Маяковский прочитал там доклад «Производственная пропаганда и искусство», участвовал в диспуте о «Мистерии-буфф»; В. Я. Брюсов выступил с докладом о мистике и чтением пьесы «Диктатор». В 1938 году Дом печати был реорганизован в Центральный дом журналистов (ЦДЖ).
А. А. Блок выступал в Доме печати 7 мая 1921 года в свой последний приезд в Москву. (См.: Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. М.; Л., 1963, с. 541)
105
Сергей Павлович Бобров (1889–1971) — поэт, писатель, критик, литературовед, переводчик, художник; организатор литературной футуристической группы «Центрифуга» с издательством при ней.
106
Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978) — поэт, переводчик.
Говорил Верховский: «Блок называл Гумилева — заграничная штучка».
Говорил Чулков: «Мы сходились с Блоком на дурном, на цинизме».
Говорила П.: «Александр Александрович отличался идеальной аккуратностью, даже и в кутежные годы жизни. Каждая записочка, каждая мелочь должны были быть на месте. Когда я знала, что он придет, я тщательно вылизывала всю комнату. Но и то он указывал мне — пылинка».
Краткий диалог.
Блок: «Надежда Коган [107] любила меня всю жизнь». — Кто-то: «А как вы относились к ней?» — Блок: «Сначала ничего, а потом так себе».
107
Надежда Александровна Нолле-Коган (1888–1966) — переводчица; жена П. С. Когана.
Ее личное знакомство с Блоком произошло 28 ноября 1913 года. Надежда Александровна оказывала поэту дружескую и материальную поддержку в трудные периоды его жизни: вела переговоры с представителями театров, издательств, книгопродавцами, хлопотала об отправке его в санаторий, посылала продуктовые посылки, устраивала творческие вечера.
Говорил Федор Жиц: «Ходил по пятам Блока, как собака, не в силах заговорить».
Н. А. Павлович [108] , увидев Блока в Москве, бросилась за ним в Ленинград [109] . Рассказывал Гумилев, что Блок подарил ей свою карточку с надписью: «Надежде Павлович на добрую память».
Рассказывала Н. П. о Л. Д. Блок [110] : «Не красавица, но хороша красками: белая, розовая, золотистая. Она принадлежала к ряду женщин с непонятными поступками. Вот стоит в поле корова, подойди к ней — то ли боднет, то ли лизнет» [111] .
108
Надежда Александровна Павлович (1895–1980) — поэтесса, выступала как продолжательница лирической блоковской традиции, переводчица.
109
Здесь и далее в тексте сохранено авторское написание названия города на Неве.
110
Любовь Дмитриевна Блок (урожд. Менделеева; 1881–1938) — историк и теоретик балета, драматическая актриса; жена А. А. Блока, дочь Д. И. Менделеева.
111
Портретная характеристика Л. Д. Блок, относящаяся к 1918 году, данная другой близко знавшей ее современницей, Н. А. Нолле-Коган, дополняет, в какой-то степени объясняет своеобразие ее личности.
«Внешность ее на меня не произвела сильного впечатления, хотя те, кто знавал ее раньше, говорили, что она была очень хороша, чему легко можно было поверить. Крупная, высокая, статная, понравился мне тембр ее голоса, ее спокойная повадка держать себя, плавная поступь. При ближайшем духовном контакте вы сразу ощущали человека незаурядного, большого душевного диапазона, сильной воли, своеобразного ума. Мне не пришлось общаться с ней много, но, когда нам приходилось говорить не на бытовые темы, а на отвлеченные, то мысли, взгляды, мироощущение, подход к людям, их характеристика — все было не банально, с ней никогда не бывало скучно, в ней неустанно жил жадный интерес к жизни. Но человеком она была замкнутым» (Нолле-Коган Н. А. Воспоминания об А. Блоке. — В кн.: Литературное наследство. А. Блок. Новые материалы и исследования. Т. 92, кн. 2. М., 1981, с. 357).
Влеченье к ней Блока было мистическим тяготеньем к матери-земле.
А. Цинговатов [112] : «Я посетил Блока зимним утром. Он вышел в кабинет с заплаканными глазами». (Годы революции.)
7. Николай Гумилёв
Летом 1916 года Н. С. Гумилев жил в ялтинском санатории возле Массандровского парка, лечился от воспаления легких, полученного на фронте. Молоденькая курсистка В. М. [113] гуляла на берегу моря с книгой Тэффи [114] в руках. К ней подсел некто в санаторном халате и, взглянув на имя автора книги, спросил: «Юмористикой занимаетесь?» — «Нет, это стихи». — «Значит, „Семь огней“» [115] . Человек, знающий название единственного сборника стихов Тэффи — редкость, и В. М. продолжила разговор. В дальнейшем мы встречались с Гумилевым втроем и вдвоем, гуляли и беседовали.
112
Алексей Яковлевич Цинговатов — литературовед, научный сотрудник ГАХН, преподавал «Поэтику» в ГИДе (ГИСе) и историю русской литературы во ВЛХИ.
113
Варвара Александровна Монина (1895–1943) — поэтесса, входила в объединение «Литературный особняк», была членом Союза поэтов; двоюродная сестра О. А. Мочаловой, жена С. П. Боброва. (О ней см.: ЛС, гл.1)
114
Надежда Александровна Лохвицкая (псевд. Тэффи, по мужу Бучинская; 1872–1952) — писательница; автор сатирических рассказов, фельетонов, а также стихотворений; с 1920 года — в эмиграции, сестра М. А. Лохвицкой.
115
Тэффи Н. А. Семь огней. Книга стихов. СПб., 1910.