Голова королевы. Том 2
Шрифт:
Когда все было готово, Биэль стал читать вслух приговор. Мария слушала молча, не обнаруживая волнения и не шевелясь. Лишь когда Биэль умолк, она перекрестилась.
— Милорд, — начала тогда осужденная, — я — королева по праву рождения, владетельная особа, неподвластная законам; я прихожусь близкой родственницей английской королеве и состою ее законной наследницей. Долгое время, наперекор всякой справедливости, держали меня в этой стране в заточении, где я подвергалась всевозможным бедствиям и страданиям, хотя никто не имел права лишать меня свободы. Теперь, когда человеческой властью и произволом приближается конец моей жизни, я благодарю Бога за то, что Он сподобил меня умереть за мою веру. Я умру перед собранием, которое будет свидетелем того, как я, даже перед лицом смерти, защищала себя — что делала постоянно, частным образом и публично — от несправедливого нарекания в том, будто я придумывала способы погубить королеву Елизавету или одобряла покушение на ее особу. Ненависть к ней никогда не руководила моими поступками, и, домогаясь своей свободы, я всегда предлагала самые действенные средства для умиротворения Англии и защиты ее от политических бурь.
Чиновники оставили речь Марии без ответа, и она начала молиться. При этом зрелище приведенный обоими графами протестантский пастор, декан Питерборо, доктор богословия Флетчер подошел к Марии.
— Миледи, — сказал он, — королева, моя высокая повелительница, прислала меня к вам.
— Я не колеблюсь в католической вере, — ответила Мария, — и приготовилась пролить за нее кровь.
Однако фанатик-пастор пытался обратить осужденную на путь своей истины, склонить ее к чистосердечному раскаянию и сокрушению о грехах. Мария была наконец вынуждена заставить его замолчать.
Между тем в их пререкания вступили оба графа, что едва не повело к ожесточенному богословскому спору. Но он был прекращен самим деканом, который принялся громко читать отходную. Мария читала вслух латинские покаянные псалмы.
Шрисбери сделал презрительное замечание, на что королева ответила коротко, но решительно и продолжала молиться, чтобы в заключение передать свою душу Христу. Наконец она поднялась с колен, и палачи приблизились к ней.
Однако Мария велела им отступить и подозвала своих служанок, чтобы с их помощью раздеться. Когда ее голова, шея и плечи были обнажены, она еще нашла в себе силы утешить плачущих женщин и, отпустив их села на табурет. Палач на коленях просил у нее прощения за то, что должен совершить, и Мария простила ему, как и всем, наносившим ей обиды. Затем она опустилась на колени перед сиденьем. Палачи придали правильное положение ее голове, склоненной на плаху, и, пока Мария молилась, последовал первый удар топора, пришедшийся вместо шеи по затылку. Лишь при втором ударе голова Марии Стюарт скатилась с ее царственных плеч.
Шериф поднял ее кверху и торжественно возгласил, озираясь кругом:
— Боже, храни королеву Елизавету!
— Пусть все ее враги погибнут таким же образом! — подхватил пастор Флетчер.
— Аминь! — прибавил Кент.
Итак, Мария Стюарт, королева Шотландии, злая тень Елизаветы, пятно на ее величии, перестала существовать.
Обезглавленный труп казненной был завернут в черное сукно. Ее драгоценности и платья сожгли, а следы ее пролитой крови уничтожили.
Любимую собачку Марии, незаметно проскользнувшую на место казни, никак не могли отогнать от ее бренных останков.
Замок Фосрингай оставался запертым, пока не было написано сообщение о совершении казни. Отправленный с ним гонец прибыл 8 февраля 1587 года в Гринвич. После полудня того же числа слух о казни шотландской королевы распространился в Лондоне, где снова ударили во все колокола, зажгли иллюминацию и стали пускать фейерверки.
Так кончилась жизнь многострадальной некогда дивно прекрасной королевы Шотландии. Судьба жестоко насмеялась над этим дивным цветком красоты, который, казалось, создан был лишь для наслаждения, но память о нем останется вечной в мире.
Эпилог
На другой день после казни Марии во дворце Елизаветы произошли большие перемены: Бэрлей без объяснения причин был отрешен от должности премьер-министра, Лейстер получил приказание не являться ко двору, и только Валингэм по какой-то странной, необъяснимой случайности не попал в немилость.
По-видимому, этими мерами Елизавета хотела снять с себя подозрение в соучастии в убийстве шотландской королевы. Но маневр не помог ей, и иностранные державы не переставали открыто высказывать свое возмущение неслыханным преступлением, совершенным по приказу королевы. Сторонники несчастной казненной тоже не переставали тайно возбуждать за границей ненависть к английской королеве и настаивали на том, что Мария Шотландская должна быть отомщена. Однако вступить в открытые враждебные отношения с Елизаветой никто из европейских монархов не решался. Даже сам шотландский король, сын Марии Стюарт, по-видимому, окончательно махнул рукой на это злодеяние. Он был в это время занят сватовством, намереваясь вступить в брак с датской принцессой.
Более решительно выступил против Елизаветы испанский король Филипп. Он когда-то делал предложение Елизавете, но был отвергнут. Это, пожалуй, было главной причиной того, что Филипп так сильно ненавидел английскую королеву. В течение тринадцати лет он готовился к войне с Англией, и, хотя за это время несколько раз было достаточно основательных причин для открытия военных действий, он не начинал их, так как чувствовал себя не вполне подготовленным. Главным оружием в войне с Англией должен быть флот, и Филипп соорудил огромное количество судов, которому дал название «Непобедимая Армада». Большое количество судов находилось наготове в лиссабонской гавани. Кроме того, сюда же прибыли суда из Италии и даже Америки. Собралось сто тридцать пять кораблей, на которые были посажены восемь тысяч матросов и двадцать тысяч солдат. Провианта был сделан запас на полгода. С этими средствами Филипп решил выступить против Англии. В Нидерландах деятельно готовился к войне герцог Пармский, находившийся там наместником. Вся Европа притихла, когда узнала об этих страшных приготовлениях.
Елизавета, конечно, не теряя времени, принялась со своей стороны за приготовления. Прежде всего она немедленно вернула находившихся в изгнании Лейстера и Бэрлея и обнародовала в стране воззвание, чтобы все способные носить оружие были готовы достойно отразить врага. Приготовления Англии далеко не были закончены, когда в 1587 году Филипп отправил в море свою «Непобедимую Армаду». Но тут пришла на помощь Англии сама природа. Страшная буря, поднявшаяся в Бискайском заливе, загнала суда в северные гавани Испании.
После того как разбросанные ветром суда собрались и произвели необходимый ремонт, прошло немало времени, и только 30 июля 1588 года армада снова вышла в море. Если бы испанский флот сразу напал на английский, морское могущество Англии могло быть уничтожено. Но Филипп дал категорический приказ не приступать к бою без эскадры герцога Пармского. И в ожидании союзника армада отправилась в Кале. Сюда постепенно начали прибывать нидерландские корабли. Но в ночь с восьмого на девятое августа разразилась роковая буря, а командующий английским флотом Дрэйк в то же время начал атаку на испанские суда и заставил их выйти в открытое море. В этот момент поднялся смерч. В результате уже к утру пятнадцать испанских судов были разбиты в щепы, большая же часть флотилии была раскидана бурей в разные стороны, и лишь отдельные суда еще пытались вернуться домой, обогнув неприютные берега Шотландии. Гонимые бурей корабли вынуждены были выбрасываться на берег, и в одной только Ирландии их оказалось около двадцати. Короче говоря, вся «Непобедимая Армада» была совершенно уничтожена расходившейся стихией, даже ни разу не сразившись с неприятелем. В целости осталась только нидерландская эскадра герцога Пармского.
Таким образом, королева Елизавета как бы одержала полную и блестящую победу над врагом.
Филипп довольно покорно принял весть о гибели своего флота и простил своего адмирала. Он обнародовал воззвание, в котором говорил, что не замедлит предпринять новый поход на Англию, но это были только слова, так как казна государства была совершенно пуста и о новой войне нечего было и думать.
И вот волей судьбы, к концу 1588 года, Елизавета достигла такого могущества и силы, что уже никто из европейских монархов не мог и думать вступить с ней в открытую борьбу.