Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
«Кто же это следит за Акуловым? — спрашивал себя Горлов, пробираясь сквозь гомонящую толпу. — Сообщники? Почему? Не доверяют? Значит, «музыкант» из тех, кого так упорно ищет Бухбанд? Кто же он?»
В это время незнакомец обернулся, посмотрел на Сергея и, энергично работая локтями, стал удаляться.
«Заметил!» — мелькнула тревожная мысль. Горлов по-прежнему старался не упустить «музыканта» из виду, но беспокойство его росло: в такой толчее, если захочешь, нетрудно и затеряться.
Рядом зазвенел мальчишеский голос:
— Папиросы «Бомон»! Курил черный барон! Разбирай «Дюбек», трудящийся человек! Навались, гражданочки-партизаночки!
Сергей привстал на цыпочки и увидел вихрастого рыжего Петьку, которому его сверстники прилепили кличку «лилипут». Придерживая свой шарабан с папиросами, он размахивал пачкой и звонко зазывал:
— Покупайте «Ксанти»! Раньше курила мировая буржуазия! Прошел ее век! Закуривай, трудовой человек!
С Петькой Горлов познакомился при самых неожиданных обстоятельствах: тот лихо отбивался от наседающей оравы рыночных мальчишек. Губа его была разбита, злые слезы текли по замурзанной физиономии. Худо пришлось бы парнишке, не подоспей вовремя помощь. Сергей разогнал драчунов, а юному коммерсанту помог собрать рассыпанные в схватке папиросы.
С тех пор они встречались, как старые приятели. Петька охотно выполнял мелкие поручения Сергея, рассказывал новости из жизни постоянных обитателей рынка и очень гордился, что знакомый его работает в чека.
С трудом Горлов протиснулся к шарабану.
— Дело есть, Петька!
Мальчишка улыбнулся во весь свой щербатый рот.
— А-а! Привет! Я и так при деле!
— Помощь твоя нужна. Петро, — шепнул Горлов.
— Валяй! — Петька шмыгнул носом и пригладил вихор.
— Видишь, верзила с музыкой, — Горлов кивнул в сторону незнакомца. — Ни потерять его, ни в глаза ему лезть нельзя. А узнать, кто таков да где живет, надо. Сумеешь?
— Будь спок!
Петька быстро собрал свой товар, еще раз пригляделся к долговязому, сплюнул сквозь зубы и исчез.
«Может, зря я все это затеял, — подумал Сергей. — Напрасно мальца втравил. Как бы дров он не наломал…»
Горлов почувствовал угрызения совести, и хотя он успокаивал себя, что все это нужно для дела, на душе его, признаться, было скверно.
Но Сергей не мог предположить в тот миг, какой фортель выкинет Петька!
Мальчуган быстро нагнал «музыканта», пристроился к нему вплотную и двигался рядом почти до самого выхода, где движение толпы вообще смешалось, люди натыкались друг на друга и, ругаясь, отталкиваясь, стремились поскорей выбраться из этой кутерьмы.
На условленном месте Сергею долго ждать не пришлось. Петька вынырнул из толпы, заговорщицки подмигнул и жестом позвал за собой.
По дороге чекист встревоженно спросил:
— Ты что, упустил?
— Это я-то? — Петька победно ухмыльнулся и шмыгнул носом. — Задание выполнил что надо!
— Как же сумел так скоро до места довести? Может, он куда зашел для отвода глаз…
— Дурак я, что ли, за ним топать? Тут, в документике, все прописано. Глянь-ка! — и протянул черный кожаный портмоне.
— Откуда? — предчувствуя неладное, Сергей строго посмотрел на «коммерсанта».
— Шаланда поплыла без кормы. Как в цирке: «алямс!» — и ваших нет, — балагурил мальчишка, все еще не понимая, чем вызвал неудовольствие Сергея. — Приметил я, что он карман вроде как нечаянно потрогал. Ага, думаю, значит, что-то есть. Проверил — кошель толстущий, в таком документ водится, как пить дать. Ну, я его и того…
— Да ты понимаешь, что наделал? — Сергей от растерянности даже приостановился. — Я ж тебя в милицию должен сдать!
Петька обиженно заморгал.
Сергей глянул в его лучистые глаза и понял: объяснять что-либо бесполезно. Подумал: «Не догонять же теперь владельца. Дескать, простите милосердно, по ошибке сперли…»
— Ладно уж, ступай. Сам за тебя отвечу, — вздохнул Сергей и раскрыл портмоне. Он извлек оттуда рукопись антисоветской прокламации и удостоверение на имя Ивана Кумскова, музыканта 37-х Тихорецких советских пехотных командных курсов.
Ветер за окном усилился — застучала сильнее форточка. Бухбанд поднялся, впустил в комнату струю свежего воздуха, затем плотно прикрыл форточку, подложив кусочек старой газеты.
Было два часа ночи. Он запер бумаги в сейф, прикрутил фитиль в лампе и улегся на скрипучий старый диван. Одеялом ему вот уже который год служила потертая солдатская шинель. Он натянул ее до подбородка, зябко поежился и прикрыл усталые веки. Казалось, что сразу же навалится сон: тяжелый, беспробудный.
Но сон не шел. Утомленный мозг работал с необычайной четкостью. Бухбанд снова и снова возвращался к событиям последних дней, анализировал факты, взвешивал решения, размышлял над последствиями.
Вечером Гетманов докладывал ему о расследовании убийства милиционера на железной дороге. Как и предполагал начальник оперативного отдела, розыски штабс-капитана Городецкого и его жены ничего не дали. Беглецы как в воду канули. Пожилой милиционер рассказал чекисту, как опознал бывшего сотрудника Освага, передал изъятые у него листовки и пистолет.
Листовки начинались словами:
«Граждане! Готовьтесь к свержению ненавистного всеми разбойного правительства!»
Кто писал? Не бежавший ли штабс-капитан? Ведь кому-то он вез эти ядовитые листовки! Кому? После ликвидации «Союза спасения России» офицерье как будто притихло. Оказывается, ненадолго.
Бухбанд досадливо заворочался, отчего диван тягуче заскрипел.
Не давали покоя и прокламации из бумажника музыканта 37-х Тихорецких курсов, добытые Горловым. «Штаб бело-зеленых войск» — не та ли это ниточка, за которую следует тянуть весь клубок? Подписи есаула Кубанского и коллежского регистратора Терцева, конечно, вымышлены. В кратчайший срок нужно установить, кто скрывается за ними.