Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
В доме Кордубайловой она стала общепризнанной фавориткой. Сама мадам по причинам, совершенно непонятным, открыто благоволила к ней, а о мужчинах и говорить нечего. Женская половина, за исключением Зинаиды Зуйко, безропотно приняла ее превосходство. Правда, Фальчикова этим не злоупотребляла, умела быть милой, внимательной соседкой.
Мадам Кордубайлова с готовностью приняла предложение накрыть общий стол, когда придут гости «голубушки Анны Федоровны». И в самом деле, надо же как-то отметить начало рождественской недели! Конечно, какие уж теперь, прости господи, праздники в такую лихую годину. Но и забывать нельзя, не то совсем одичаешь.
Мадам суетливо хлопотала в зале, покрикивая на своих помощниц, распоряжения так и сыпались из ее уст. Она вынула даже из какого-то потайного шкафчика белую скатерть и вполне приличный столовый сервиз. В довершение всего Кордубайлова сменила свой бесподобный капот на столь же бесформенное, зато определенно лилового цвета платье и вышла лично встречать гостей.
Первыми появились Чепурной и один из главарей «Союза трудовых землевладельцев». Приложившись к ручке мадам, Чепурной тут же отошел с Анной в дальний угол комнаты, предоставив своему спутнику выслушивать вздохи и охи хозяйки. Они вполголоса разговаривали с Фальчиковой до самого прихода Доценко и Кумскова. Как только те разделись, хозяйка по знаку Анны пригласила всех к столу. Собрались домочадцы, и Зуйко торжественно водрузил в центре стола большую бутыль самогона.
Тост за приятное знакомство провозгласил Чепурной. После этого беседа пошла непринужденнее. Выпили за рождество Христово, за хозяйку, за женщин. Очень скоро Кордубайлова стала клевать носом и, наконец, извинившись, удалилась на покой. За нею поспешили и остальные женщины. Зинаида ушла еще раньше, одурев от табачного дыма и противного запаха алкоголя.
— Пора бы к делу, друзья! — Чепурной окинул взглядом поредевшее застолье. — Надо о многом поговорить.
— Я думаю, Николай Александрович, лучше перейти ко мне, — предложила Анна. — А вы, Петр, погуляйте пока.
Зять Кордубайловой нехотя поднялся и отправился дежурить во двор. Остальные, стараясь не очень скрипеть половицами, перешли в комнату Фальчиковой. Перед дверью Чепурной успел шепнуть своему спутнику:
— Зуйко уже наш, а через него и Кумсков. Если еще этого молодца перетянем, то уломаем и главного… Считайте тогда, что он у нас в руках.
В уютной комнате Фальчиковой расселись поудобнее. Анна раскрыла коробку с дорогими папиросами и с улыбкой обнесла мужчин, не обделив и себя.
— Нет надобности таиться, — снова начал Чепурной. — Здесь все свои. Представители Штаба уведомлены Анной Федоровной о нашем предложении. Хотелось бы выслушать их мнение.
Усмехнувшись, заговорил Доценко:
— Сначала надо посмотреть, что мы берем от соединения. А то, смотрю я, на одну ложку многовато ртов набирается.
— Как можно! Какая меркантильность! — Чепурной театрально выпрямился. — В такое время мелочно считаться, что вам, что нам достанется. У нас общая цель — свержение коммунистов. А для этого все средства хороши. Мы делаем одно, только поодиночке. От этого страдает дело.
Чепурной энергично сцепил руки перед собой:
— Вот что такое слияние «Штаба» и «Союза». Легко скрутить поодиночке и ту, и другую руку. Но попробуйте это сделать, когда они в таком замке! Только вместе мы сможем взять коммунию железной хваткой и раздавить!
— Горячо, но не очень убедительно, — снова усмехнулся Доценко.
— Чтобы замок был крепким, должны и руки прочными быть, — поддержал его Кумсков.
— Успокойтесь, Николай Александрович, — примирительно заговорил Зуйко. — Это все доводы Дружинина. В принципе же вопрос почти решен. Поговорим о паевых взносах с каждой стороны.
— Вот-вот, — вставил Доценко. — У нас отряды в станицах, сотни сабель в горах. А что вы к ним можете приложить?
— У вас сабли, у нас хлеб, — ответил спутник Чепурного. — В Святом Кресте собраны запасы продовольствия и обмундирования. Неиссякаемый источник снабжения — «Прикумсоюз», в котором работает много наших людей.
— В наличии пока лишь двести тысяч рублей, но позднее достанем еще, — добавил Чепурной. — Кроме того, пишущая машинка «Идеал» и шапирограф. Из молодежи создана ударная группа для террористических актов. Сейчас готовят списки коммунистов…
— Предлагаю собраться денька через два у меня всем составом, — предложил Зуйко.
— Принято, — быстро подхватил Чепурной, и гости, распрощавшись с хозяйкой, потихоньку, один за другим, покинули дом на Сенной.
Оставшись одна, Фальчикова не спеша разделась, распустила косу. Без особой радости подумала о предстоящем свидании. Что ж, надо так надо. Еще одна ступенька вверх. К тому же за услуги приходится платить. Рябоватый Зуйко, конечно, не ее идеал. Но ах, какие подарки умеет делать Гаврила Максимович! Захоти — птичьего молока достанет. И деньги у него не считаны…
Не без кокетства Анна подумала о том, что все великие женщины были распутницами. Но даже и в голову ей не пришло, что не все распутницы были великими женщинами.
Анна сидела спиной к двери и не могла видеть, как подкрадывается на цыпочках вошедший без стука в одних шерстяных носках Зуйко. Она невольно вздрогнула от прикосновения его горячих и цепких пальцев.
…Когда он захрапел, Анна брезгливо отодвинулась. «Боже! Какой мужлан!» Кончиками пальцев подергала его потную рубаху. Зуйко проснулся, закурил и пошел к себе. Фальчикова застелила постель чистыми простынями и спокойно уснула глубоким сном праведницы.
ПО НЕПРОВЕРЕННЫМ ДАННЫМ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ИМЕЕТ МОЛОДЕЖНУЮ ГРУППУ, КОТОРУЮ ИСПОЛЬЗУЮТ ДЛЯ РАСКЛЕЙКИ ЛИСТОВОК, ДОБЫВАНИЯ ОРУЖИЯ И ДРУГОГО СНАРЯЖЕНИЯ.
ГИМНАЗИСТЫ СОСТАВЛЯЮТ СЛИСКИ КОММУНИСТОВ И ЧЕКИСТОВ, ПОДЛЕЖАЩИХ УНИЧТОЖЕНИЮ В МОМЕНТ ВОССТАНИЯ. САМ ФАКТ И КОНКРЕТНОСТИ УТОЧНЮ.
А ПОКА — ПОИЩИТЕ ЖЕНУ ПРОФЕССОРА, ВЫСЛАННОГО ЗА К/Р ДЕЙСТВИЯ.
В одно и то же время на перроне каждое утро появлялся нищий. Он устраивался недалеко от фанерной будки сапожника и оставался там почти до вечера. Калеку уже знали все вокзальные мальчишки. При появлении милиции они кидались врассыпную, но еще не было случая, чтобы при этом не предупредили калеку об опасности. Сердобольные бабки с привокзального базарчика, сетуя на судьбу-злодейку, отсыпали ему семечек, а то и кидали пятак-другой.