Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
— Семья? — спросил Бухбанд.
— Жена и сын. Сынишке шел третий… Озорной такой карапуз, — грустно усмехнулся Степовой. — Стихи уже вовсю лопотал. «У лука моля пуп зеленый». — Он тихо рассмеялся, но внезапно смолк и грустно вздохнул.
— Запросим Таганрог, а там уж найдут.
— Если бы все было так просто. Мне передали, что когда-то они собирались уходить от белых. Может, и след их уже затерялся. Россия-то велика…
— Россия велика, да человек не иголка! А Русанова не просил помочь?
— Да как-то все не с руки было…
— Ну вот, а мне тут агитпропы читаешь о человеческих слабостях! Так что, попробуем?
— Знаешь, — сказал Степовой, — в Таганроге тогда Демьян Сафроныч чека заправлял. Уж он-то должен знать что-нибудь о них. Если жив…
— Поищем, — заверил его Бухбанд. — Обязательно поищем, Саша! Надо будет — до Москвы дойдем!
— Ты уж извини меня за лишние хлопоты…
Бухбанд укоризненно взглянул на него. Постояли несколько секунд глаза в глаза, затем обнялись и зашагали в разные стороны.
После встречи Бухбанда со Степовым прошло пять дней.
Яков Гетманов оставил коня в эскадроне и появился в губчека к вечеру.
— Что так долго? — встретил его дежуривший в то время Горлов. — Тезка твой два раза уже интересовался. Волнуется, видно. Да и мне скучновато стало.
Глаза Якова озорно блеснули.
— А я кралю мировецкую отыскал. Загулял у нее: живи — не хочу!
— Да иди ты, баламут, — Сергей радостно ткнул друга в бок. — Слышь? Яков Арнольдович говорил, чтобы, как приедешь, срочно к нему. Понял? Сейчас все у «бати».
За два месяца, что жили они на квартире (Яков перебрался к тете Глаше по настоянию Сергея), ребята еще больше сдружились. И хоть Гетманов был всего-то на год старше, для Сергея он стал непререкаемым авторитетом. «Старый рубака, хороший разведчик», — по-хорошему завидовал ему парень. Сам того не замечая, он перенимал у Якова некоторые жесты, привычки, пытался даже однажды усики отрастить. Да и Яков привязался к Сергею, у которого никого из родных в живых не осталось. Между ними установились те доверительные отношения, которые возникают между людьми, искренне симпатичными друг другу. Ни один из них, однако, привязанности своей показывать не хотел. Скрывали ее за грубоватыми шутками, постоянным подтруниванием друг над другом. И еще успели они за эти два месяца изобрести свой условный язык. В этой почти мальчишеской игре немалое место было отведено придумыванию псевдонимов для сослуживцев. Озорных, родившихся из характерных особенностей или незначительных, но довольно-таки комичных промахов друзей. Лишь двое избежали этого: «тезка», как для конспирации назвали они Бухбанда, и «батя» — предгубчека.
Яков легко взбежал по лестнице и прошел к кабинету Долгирева, откуда доносились приглушенные голоса. Шло совещание оперативного отдела. Говорил председатель. Гетманов протиснулся в приоткрытую дверь, стараясь не шуметь, и поискал свободный стул.
— А-а, прибыл уже, — заметил его Долгирев. — Проходи. Вот место есть. — Он кивнул в сторону Бухбанда.
Тот подвинулся и, когда Гетманов сел, зашептался с ним.
— Таким образом, — снова заговорил председатель, — действия группы товарища Моносова были единственно правильными и решительными. В результате мы имеем два пулемета, семь верховых коней, тачанку, а банда перестала существовать. За решительные действия товарищ Моносов представлен к награде.
Чекисты одобрительно загудели.
— Но учтите, — продолжал Долгирев, — все эти мелкие банды не так опасны, как крупные отряды Лаврова и Конаря. Поэтому я прошу товарищей с большой ответственностью отнестись к работе на порученном участке. План един, а потому от каждого зависит общий успех операции. Вот и все. Товарищи свободны. Остаться прошу Бухбанда и Гетманова.
Все оживленно потянулись в коридор, дружески тормоша «именинника». Моносов шутливо отмахивался и застенчиво улыбался. Кабинет быстро пустел.
— Как съездил? Познакомился со своим двойником? — спросил Гетманова председатель.
— И дело листал, и письма читал, да и с самим хорунжим Никулиным две ночи в камере толковали.
— Не подведет легенда?
— Ну разве что скрыл он или наврал. Тогда, конечно, риск есть. А где его нет?
— Слушай, Яков, — вступил в беседу Бухбанд. — Мы договорились с товарищами, что на днях они шуганут остатки той банды, откуда был Никулин. В тот же день тебе придется начать свой переход. Чтобы, если будет проверка, мог рассказать все детали и дорогу.
— Теперь слушай внимательно и запоминай, — предупредил Долгирев. — Нашего товарища узнаешь по большому черному перстню, на котором изображена голова Медузы Горгоны.
— Что еще за медуза? — растерялся Яков.
Бухбанд объяснил:
— По греческой мифологии существовали три женщины, три Горгоны. Одна из них — Медуза Горгона. Вместо волос у нее были змеи. И каждый, кто взглянет на нее, превращался в камень.
Рисунок головы Медузы Горгоны, сделанный Я. А. Бухбандом.
— Сказка, что ли? — недоверчиво спросил Яков.
— Ну да, миф. Так вот, у него будет такой перстень с головой этой Горгоны.
— В общем, на пальце — гидра контрреволюции. Ясно.
— А пароль такой: «У моей тетки похожий перстень был. Она его турку какому-то продала».
— Сплошные гидры и турки. Жуть! — засмеялся Гетманов.
— Ты не дури, слушай, — остановил его Бухбанд. — Времени мало. Он поможет тебе закрепиться в банде. Там будет проверка. Городецкий свирепствует. Если насчет Ракитного, то знай, что он в прошлом месяце расстрелян в Ростове. Лавров его знает, но с ним не служил. Другим ничем помочь не сможем. Полагайся на себя. Никаких записей не делать. Главная задача — план Лаврова и других крупных банд, с которыми он имеет связь. Вопросы есть?
— Один. Связь со мной?
Бухбанд вопросительно глянул на председателя. Тот молча кивнул.