Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
Пятеро казаков, завидя их, сдержали коней и направили на всадников винтовки.
— Убери дуры-то, не съедим! — весело крикнул им Гетманов, когда они настигли дозор. Старший казак в широченной черкеске с газырями ухмыльнулся, но винтовку так и не убрал.
— Это чьи же будете?
— А вы чьи? — вопросом на вопрос ответил Яков.
— Нам таить неча. Конаря мы. Слыхали?
— Не только слыхали, но и искали. — Гетманов чиркнул плетью коня, семенившего на месте. — Веди к нему.
— Ишь, скорый! За какой надобностью он тебе? — упорствовал старший.
— А это не твоих курьих мозгов дело! — прикрикнул Гетманов. — От полковника Лаврова мы к Конарю. Понял?
Старший хотел было вспылить, но услыхал полковничий чин и поостерегся: как бы худа не нажить.
— Ладно, айда за нами. Только, слышь, пистоли давай сюда.
Но Гетманов засмеялся:
— Двоих встретил и уже в штаны наложил? Это все, что ли, у Конаря такие вояки?
Казак проглотил «пилюлю» и выматерился.
— Смотри, робя! — приказал он дозорным и пришпорил коня.
Минут через двадцать они догнали вытянувшуюся на несколько верст колонну. Впереди шли две тачанки с пулеметами и конные сотни. За ними, поднимая густой шлейф пыли, громыхали повозки, нагруженные всяческим барахлом. И всю эту громкоголосую армаду снова замыкали тачанки.
Конарь с помощниками был в голове колонны. Заметив скачущий к нему дозор, он отъехал в сторону и остановился. Настороженно рассматривал из-под кустистых бровей незнакомых всадников.
Когда старший доложил ему о незнакомцах, он снова окинул их с ног до головы и махнул плетью дозорным. Те повернули коней и поскакали в сторону от колонны.
— От Лаврова, говоришь? А чем докажешь?
Яков вынул из газыря свернутый в трубочку листок и протянул его атаману. Конарь внимательно осмотрел документ с лавровской размашистой подписью и сунул его в карман.
— А почем я знаю, что ты не сам нацарапал эту филькину грамоту?
— Забыл ты меня уже. Поди, не помнишь, как мы с Чеботаревым к тебе совсем недавно приезжали в плавни?
Конарь кинул на него насмешливый взгляд и тронул коня, давая понять спутникам, что они могут присоединиться к нему. Гетманов ехал рядом, стремя в стремя. Сзади пристроились помощники Конаря и телохранитель атамана Щербатый. Сбоку от них тянулись повозки. Завидев Конаря с незнакомыми людьми, бандиты затихли и с любопытством рассматривали всадников.
Гетманов рассказал Конарю, как потрепал Лаврова красный бронепоезд, как полковник чудом спас отряд от полного разгрома, а затем намекнул, что прибыл с особым поручением от Лаврова.
— Не до беседы сейчас, — оборвал его Конарь. — Доберемся до хуторов, станем там на привал и тогда погутарим.
Он обернулся к Щербатому:
— Поторопи Мавлюту. Пусть прибавит шаг: люди пристали уже.
На привале обстоятельно поговорили. Услышав просьбу помочь Лаврову, Конарь пробурчал в ответ неопределенно:
— Там видно будет…
Бухбанд быстро поднялся на второй этаж.
— У себя? — спросил он секретаря и, не ожидая ответа, вошел к Долгиреву.
В вечернем полумраке коптила лампа: председатель губчека что-то читал.
— У «молодых» все в порядке. Вот первое донесение, — протянул он Бухбанду листок.
— Двадцать пятого, — тихо сказал тот, пробежав глазами донесение.
— Что? — не понял Долгирев.
— Сообщение Степового: восстание назначено на двадцать пятое марта. Срочно проводят последние приготовления.
— Так, — Долгирев резко поднялся и зашагал по кабинету. — Отголоски кронштадтского мятежа?
— Скорее поддержка. Вот последняя листовка.
Председатель на ходу прочитал ее.
— Теперь, кажется, плод созрел. У вас все готово? Материалы на главарей и других участников заговора собраны. Не успели подготовить документы по Боргустанскому стансовету. Неясна до конца степень участия и членов «молодежной сотни».
Группа командиров и красноармейцев 45-го отдельного Терского дивизиона войск ВЧК. У знамени — в папахе чекист Яков Гетманов.
— Ничего. Остальное даст следствие. Медлить больше нельзя. Сегодня же обсудим на коллегии план захвата. Готовьте людей. Только тихонько, без суеты и шума. А я к Иванову в губком.
…Секретарь губернского комитета РКП(б) внимательно выслушал председателя чрезвычайной комиссии и нахмурился:
— Пожалуйста, подробнее о роли этих двух членов партии из Боргустанского стансовета.
— Один по убеждениям правый эсер. До сих пор состоит в этой партии. По заданию «Штаба» осуществлял связь с горами, поставлял им сведения о положении и трудностях в губернии, снабжал бланками и пропусками. Вел разрушительную работу в партии большевиков. Об этом говорил один из участников заговора в присутствии нашего человека. А второй является его ближайшим подручным и активным помощником.
— В случае их ареста, кто из ваших товарищей будет вести дело?
— Материалы на них мы обязаны направить на рассмотрение Президиума ВЧК в Москву.
— Хорошо, — сказал Иванов. — Я даю согласие на арест этих двоих из Боргустана. Членов губкома немедля поставлю в известность. Думаю, они согласятся с нами. А вас, товарищ Долгирев, прошу докладывать мне результаты ежедневно.
Проходил день за днем, банда кружила по степи, а Конарь все не давал ответа. На одном из хуторов, который едва вместил банду, он, наконец, собрал совет. Наиболее представительно выглядел Мавлюта, командир конной сотни, под чьим началом ходили и тачанки. Это был стройный красавец, человек крутого нрава и меткий стрелок. Члены совета, в который входили главари мелких банд, примкнувших к Конарю, и другие командиры прислушивались к каждой его реплике. Справа от Конаря сидела красивая молодая женщина с высокой короной волос.