Голубая акула
Шрифт:
Баскаков, хотя встарь он не только руки мыл, но и отличался щегольством, волокитством и владел отличным магазином дамской обуви, тоже вряд ли мог быть принят как друг в доме господина Трофимова. Но главное, барышни. Бедные созданья! Самолюбивое жеманство Светланы и дерзость Муси были бы тогда одинаково немыслимы. Что до тем застольной беседы, они в ту пору не привиделись бы собравшимся и в страшном сне.
— Поразительный урожай яблок в этом году, — заметила Раиса Владиславовна. — Что вы думаете делать с таким количеством?
— У меня, что
— Продавать буду, — бесцеремонно перебила Муся. — На станцию носить к поездам. Я еще в Гражданскую неплохо этим промышляла! У нас есть одна яблоня — ужасный сорт, плоды красивые, а есть совершенно невозможно. Так я их наловчилась мешочникам сбывать. Они потом, как попробуют, начинали в меня этими яблоками швырять. А яблоки твердые, как камни, им ничего не делалось. Я их соберу и опять так же продам! Но тем, кто мне нравился, я тихонько шептала, что они несъедобные. Для них у меня другие были. Зеленые, невзрачные, но такие сладкие!
Покачав головой, Раиса Владиславовна постаралась придать разговору более благолепное направление:
— Но их же сначала собрать надо. Вам не справиться!
— Мы с Костровыми договорились, — сказала Ольга Адольфовна. — Они соберут весь урожай и возьмут за это половину.
— Половину! — простонал Баскаков, хватаясь за голову.
Чабанов лукаво усмехнулся:
— Ой, щедро, безрассудно щедро! И зря вы, дорогая, связываетесь с этими Костровыми. Она — сущая мадам Телье, он… неужели вы верите, что он действительно ее племянник?
— Какое мне дело до их родства? Меня интересуют яблоки…
— А я построил новые клетки для кроликов! — ни с того ни с сего оповестил собравшихся Чабанов. — Да не простые! По чертежам, взятым из специального руководства! Это последнее слово науки. Так что я теперь ученый, такой опытный, что и сказать страшно. — Аркадий Петрович более чем игриво оглядел дам, как бы намекая, что обладает познаниями куда более упоительными, нежели те, что касаются строительства клеток.
— Я видела. Они развалятся, — снова подала голос Муся.
— Противная девчонка, с чего ты взяла?
— Можно подумать, я не знаю, что такое кролики! Не пройдет и месяца, как ваши хваленые клетки рассохнутся от кроличьей мочи, и тогда…
— Ты удачно выбрала застольную тему, — заметила Ольга Адольфовна. — Поздравляю.
— Тему выбрала не я, а он! — с живостью парировала Муся. — И вообще вы слишком верите книгам, Аркадий Петрович. Когда вы по науке откармливали индюка, я только увидела это, как сразу же все поняла. Вы помните? «Несчастная птица! — сказала я. — Она не доживет до Пасхи!» И что же? Я оказалась права! А когда вы купили за бешеные деньги лисенка, чтобы завести у себя пушную ферму, как будто лисы могут размножаться почкованьем…
— Муся! — простонала новорожденная.
— Если бы Аркадий не тратил деньги на хозяйство, мы бы жили, как цари, — изрекла Эльза.
— Если бы ты не была плохой хозяйкой, у которой решительно все пропадает… — начал супруг с такой шаловливой ужимкой, что можно было подумать, будто Эльза утратила нечто весьма пикантное.
— Ты намекаешь про белье! Да! Я повесила его сверх забора! — нервно вскричала жена. — Как мне думать, что есть люди, чтобы взять чужое! И ты не должен говорить про белье здесь! Не забывай, мы находимся в публичном доме!
— Вы, очевидно, хотите сказать «в общественном месте», — ласково прогудел Корженевский, приходя на помощь незадачливой соотечественнице.
Светлана и Муся стали валиться друг на друга, аж попискивая от хохота. Ольга Адольфовна и Раиса Владиславовна обменялись скорбно-многозначительными взглядами. Отхохотавшись и закусив свое буйное веселье гигантским куском пирога, зловредная Муся продолжала игру.
— Простота лучше всего! — объявила она, обводя компанию невиннейшим детским взором. — Вот когда у профессора Воробьева, светила нашей науки, жена была в отъезде, они с друзьями устроили мальчишник. Напились! И попробовали поставить кошке клизму! А кошка, не будь дура, вырвалась, помчалась по полкам и разбила любимую вазу мадам! Ох, ему же и влетело! Зато получилось настоящее профессорское веселье!
Раиса Владиславовна прикусила губу мелкими острыми зубами и усмешливо заметила:
— Марина, ты сегодня в ударе. Мне и не снилось, что ты можешь быть такой остроумной.
С сомнением покосившись на нее, девчонка притихла было, но тут неистощимый Аркадий вздохнул:
— Кстати, о сновидениях. Ах-ах, какой сон мне вчера приснился! Жаль, что при барышнях его невозможно, ну просто никак невозможно рассказать!
— Кого вы думаете смутить вашими скабрезными снами? — томно осведомилась Светлана, видимо позавидовав светским успехам подруги.
— Ну, знаешь… — Глаза Раисы Владиславовны угрожающе сузились.
К счастью, теперь Мусе вздумалось всех примирить. Она проговорила вполголоса:
— А странные бывают сны.
— Давайте все рассказывать самое интересное, что когда-нибудь снилось! — ломаясь, воскликнула Светлана. — Вот я, например, часто вижу во сне белых лебедей и облетающие нарциссы!
Корженевский внимательно посмотрел на нее и молвил с расстановкой:
— Во сне я постоянно лгу.
— А я в смертном ужасе падаю в пропасть с каких-то карнизов, шатких лестниц и крыш, — усмехнулась Ольга Адольфовна.
— Никогда не могу вспомнить, что снилось, — пожаловалась Раиса Владиславовна. — А ты, — она обратилась к Мусе, по-видимому, своей любимице, — ты сказала, что сны бывают странными. Это о чем?
Девочка помолчала, хмурясь.
— Вот этому действительно можно не поверить. Я видела статуи, которые плыли по небу. Некоторые были разбиты. Иногда даже целые скульптурные группы. Несколько раз такое повторялось. И это правда! — Она с вызовом глянула на Корженевского. — Но это давно, еще до Гражданской, я тогда была совсем маленькой…