Голубое и розовое
Шрифт:
МОПСЯ (в бессильном бешенстве обводит глазами стены зала, притихших девочек. Вдруг что-то замечает). А это что такое? Вот это, на подоконнике? Нет, нет, не прячьте! Дайте сюда! Сию минуту дайте!
Катя подает.
(Читает). «Незабудки». Журнал для чтения. Номер первый». Обложка. А где же остальное? Посмотрите, Аверкиева…
КАТЯ.
МОПСЯ. Господи! Журнал «Незабудки»! Красными чернилами… Когда нам попечитель учебного округа только что… Ведь это же подпольная литература! Подумайте только! Подпольная! (Быстро уходит, унося обложку.) После ее ухода секундное оцепенение.
РАЯ. Вот вам и журнал!
С улицы доносится заглушенное двойными рамами нестройное пение. В зал стремительно вбегают Хныкина и Шеремет с группой девочек, бросаются к окну, лезут на подоконник. То же делают Маруся, Катя, Зина, Рая и другие.
ШЕРЕМЕТ (с подоконника). Ух, сколько людей! Огромная толпа!
ХНЫКИНА. Какие затрепанные! Оборванцы какие-то!
ЖЕНЯ (подошла к Няньке и Блюме). Нянька, это те и есть? Да?
НЯНЬКА. Не знаю, Ерошенька.
БЛЮМА (все время как-то безучастно стоявшая рядом с Нянькой, оживилась, вслушивается). Я знаю, знаю! (Бежит к стоявшей около царского портрета стремянке, оставленной после уборки, быстро взбирается на самый верх.)
Женя лезет за Блюмой. Нянька стоит около стремянки.
РАЯ. Зина, видишь? Мальчишка впереди, флаг несет!
ЗИНА. Смешной какой! Фуражка рваная, пополам расколотая!
МАРУСЯ. Окна проклятые! Не слыхать, что поют.
ШЕРЕМЕТ (с восторгом). Папка-то мой, папка! Прямо на них поскакал!
ХНЫКИНА. Осадил как шикарно! Что-то говорит… Дуся твой папа!
Слышен сигнал горниста.
ЖЕНЯ. Нянька, это чего же трубят?
НЯНЬКА (тихо). Молчи, Женечка. Сейчас, должно, стрелять будут.
Один за другим раздаются два оглушительных залпа. Среди девочек испуганные вскрики. Кто-то заплакал.
БЛЮМА (стоя на самом верху стремянки, протянула руки, отчаянно кричит). Ионя! Ионя!
Действие четвертое
В актовом зале. Всё, как всегда. Закрашенные до половины окна. Царский портрет. В глубине дверь в домовую церковь. На подоконнике Женя, Маруся, Рая и Зина. Все в платках: холодно. Маруся, сидя на подоконнике, усердно пишет. Остальные, стоя на подоконнике, пытаются что-то разглядеть на улице.
ЗИНА (вскрикивает). Видите? Видите?
ЖЕНЯ. Где? Где?
РАЯ. Вон там, на углу, за кондитерской… Видите?
ЖЕНЯ (передразнивая). «Видите? Видите?..» А что видеть? Видеть нечего.
ЗИНА (виновато). Мне показалось…
РАЯ. И мне…
ЖЕНЯ. «Показалось»!.. Вечно вам кажется!
ЗИНА (села на подоконник). Давайте лучше учиться, что ли.
ЖЕНЯ (тоже села). Чего ж учиться? Все равно сегодня уроков не будет.
РАЯ. А может, еще придет кто-нибудь?
ЖЕНЯ. Половина двенадцатого — кто придет!
ЗИНА. Батюшка пришел же.
РАЯ. Батюшка через дом отсюда живет. А остальных учителей никого нету.
ЗИНА. И учениц тоже. Из приходящих никто не пришел. Только мы, пансионерки.
ЖЕНЯ. И что это Нянька, право, какой! Пошел и пропал. Чорт знает!..
ЗИНА (Жене, строго). Говеешь, а чертыхаешься. Это грех!
ЖЕНЯ (огрызаясь). Ну и пускай грех! Вот возьму и нарочно сто раз подряд скажу: «Чорт, чорт, чорт, чорт!»
ЗИНА (затыкая уши). Я не слушаю! Не слушаю! Не слушаю!
МАРУСЯ (Жене). Перестань! Легче тебе от этого, да?
ЖЕНЯ. Ну и пусть не легче, а пока хоть время пройдет. И то ладно… Скорей бы Нянька, право! (Вдруг замолчала, насторожилась, прислушивается, вскочила на подоконник.)
РАЯ и ЗИНА (тоже вскочили за Женей). Что? Что?
ЖЕНЯ (разочарованно). Ничего. Мне показалось, копыта стучат.
ЗИНА (выглядывая в окно). Никого. Пусто на улице — ни одного человека.
ЖЕНЯ. Вымерли, что ли?
ВОРОНА (быстро входит, кутаясь в платок). Что, Грищука здесь нет? И не приходил еще? Странно… (Уходит.)
ЖЕНЯ. И ей зачем-то Няньку нужно!
ЗИНА. Еще бы не нужно! Он сегодня на всю гимназию один — никто не пришел!
РАЯ. Да и его опять зачем-то в полицию вызвали.
ЖЕНЯ. В полицию?
РАЯ. В полицию.
ЖЕНЯ (раздумывая). Гм-м… в полицию.
МАРУСЯ (оторвавшись от писания). А ну вас! Бубните тут, я и написала: «Сел Тарас на коня, поскакал в полицию».
ЖЕНЯ. А ты брось писать! Ни к чему это твое писанье, ни к чему!
МАРУСЯ. Ты думаешь?
ЖЕНЯ. Всего «Тараса Бульбу» печатными буквами переписывать? Да ты сто лет писать будешь!
МАРУСЯ. Зато уж, если и второй номер Мопсе попадется, ничьего почерка нету: одни печатные буквы! Кто писал — не знаю, а я, дурак, читаю.