Голубое Сало
Шрифт:
– Да, товарищ Сталин, – кивнул Сахаров. – Мы с Курчатовым.
– А где Курчатов? Умер?
– Он… жив, товарищ Сталин.
– Почему?
– Что? Я …не понимаю… – заморгал Сахаров.
Сталин внимательно посмотрел на Сахарова и протянул ему ухо:
– Возьмите.
Берия передал ухо Микояну, тот – Ворошилову, Ворошилов – Кагановичу, Каганович – Ландау, Ландау – Сахарову Сахаров взял ухо.
– Посмотрите… что там… – с тяжелым вздохом потер свои розовые щеки Сталин.
– Ну… это… ухо свиньи,
– Посмотрите ближе, ближе, ближе… Сахаров непонимающе смотрел на Сталина.
– Посмотрите в упор, товарищ Сахаров, – посоветовал Микоян.
Сахаров поднес ухо к глазам.
– Ну, говорите, говорите! – нетерпеливо сморщился Сталин. – Что там было, кто взорвал, почему там… такие вот волны оранжевые… или это море… море окаменело… и куда девались люди… люди мирного труда…
Сахаров внимательно смотрел. Высокий лоб его покрылся испариной.
Теряя терпение, Сталин переглянулся с Берией.
– Товарищ Сахаров, расскажите просто и доходчиво, что вы конкретно видите, – посоветовал Берия.
– Я вижу… поджаренную свиную кожу, – произнес Сахаров, поднимая голову
Сталин угрюмо кивнул. Лицо его сразу как будто постарело. Он потер переносицу и посмотрел на огонь стального, стилизованного под серп и молот подсвечника. Пламя толстой красной свечи отражалось в его глазах, лучилось на бесчисленных гранях бриллиантового ожерелья, играло в светло-зеленой глубине изумруда.
Глаза Сталина наполнились слезами. Все сидели, замерев. Даже Толстой прекратил чавкать и, оттопырив разбитую нижнюю губу, тупо уставился на столбом стоящего Маленкова,
Из глаза Сталина выкатилась слеза и упала ему на руку Сталин посмотрел на свою руку, поднес ее ко рту и слизнул слезу
– Соль мира… – тихо сказал он.
Тонкие ноздри его дрогнули, слезы покатились из глаз. Он опустил лицо в ладони и беззвучно заплакал. Несколько гостей оторопело встали со своих мест, но Берия предупредительно поднял руку:
– Спокойно.
Сталин рыдал; плечи его беспомощно вздрагивали, голова тряслась, сквозь побелевшие тонкие пальцы сочились слезы.
Берия встал:
– Товарищи, я прошу вас удалиться.
Члены Политбюро и гости осторожно двинулись к выходу Молотов, решив остаться, сделал Берии знак рукой, но министр Госбезопасности непреклонно покачал головой. Молотов нехотя повернулся и последовал за остальными. Берия кивнул замершим у расписной стены слугам, они неслышно выбежали.
В зале со сводчатым потолком остались только Сталин, Берия и шестеро возле ледяной глыбы.
Берия сел рядом со Сталиным, достал портсигар и закурил.
Сталин рыдал долго. Спазмы накатывали как волны, заставляя его сгорбленную фигуру сильно дергаться или исходить мелкой дрожью.
Берия курил, разглядывая яркую роспись потолка.
От глыбы отвалились сразу несколько кусков.
– Не смотри на меня…
Берия встал, подошел к глыбе, глянул. Глыба треснула и готова была развалиться на две части
– Иосиф, тут дело идет к финалу, – Берия потрогал трещину
Не отнимая платка от лица, Сталин нащупал лежащий на столе колокольчик, позвонил. Вбежали двое слуг.
– Make-up, – скомандовал Сталин.
Появилась полноватая женщина в форме майора МГБ, с чемоданчиком, подсела к Сталину и стала приводить в порядок его лицо.
– Какая все-таки гнида Маленков, – заговорил Берия, прохаживаясь возле глыбы. – Каждый раз, когда вижу его, теряю самообладание. Как ты его терпишь?
– Он хороший технарь. Знает производство… – глухо отозвался Сталин.
– Но он чудовищный интриган Скольким людям он кровь испортил. Мало ему Куйбышева, Постышева и Косиора. Теперь давит Косыгина. Piece of shit…
– У него колоссальный опыт.
– Косыгин знает тяжпром не хуже его. Вся эвакуация заводов на нем держалась. Деловой парень, денди, из рода чугунных магнатов. Живой, контактный. В гольф играет блестяще.
– Это важно для зам. пред. Совмина?
– Да! – оживился Берия. – Я раньше думал как Маяковский: «Мне – бильярд, отращиваю глаз; ему же шахматы – они вождям полезней». Шахматы для руководителей – великая вещь. Они учат стратегическому мышлению. А гольф – учит тактике. Во времена Ленина и в тридцатые годы все определяла стратегия. Сейчас, в начале пятидесятых, актуально тактическое мышление. Косыгин – перспективный кадр.
– Не знаю… надо подумать. Маленков много сделал для страны. Хоть он и редкая сволочь… – Сталин встал, глядя в круглое зеркальце, потрогал свою бровь. Женщина тоже встала.
– Да… а что там с «делом банкиров»? – спросил Сталин.
– Я же докладывал тебе утром.
– Сегодня? – Сталин отдал зеркальце женщине.
– Да.
– А что… – Сталин проводил взглядом уходящую женщину, – там с этой канальей Шиповым?
– Работаем. Он пока молчит.
– У тебя и молчит?
– Есть разные люди, Иосиф. Не все так мягкотелы, как Бухарин.
– Значит, Шипов – мужественный человек?
– Просто упрямый.
– Странно. По нему не скажешь.
– Мы его вчера подвесили. Я думаю, завтра… то есть – сегодня он заговорит.
Сталин подошел к поддону с глыбой.
– Видишь, она треснула, – показал Берия. – А чего же мы ждем? Надо вбить клин, и она развалится. . – Сталин потрогал трещину.
– Опасно, товарищ Сталин, – привстал со стула микробиолог. – Можно объект повредить.
– Давайте клинья, – не глядя на него пробормотал Сталин. – Я здесь до утра торчать не буду.