Голубые дороги
Шрифт:
Тогда же у него возникла мысль изучить штурманское дело, чтобы в качестве штурмана экипажа непосредственно участвовать в полетах. Мы его поддержали…»
И один из первых, кто поддержал В. Горбатенкова и помог утвердиться в правильности своего решения, был Григорий Кириллович Дубинин — тогда комиссар 2–й авиационной эскадрильи полка. С ним В. Горбатенков впервые поднялся в воздух.
Штаб БАО. Обычные горячие дела. Волнуются инженеры полков. Боевые задания следуют одно за другим. Горбатенков торопится на
— Вас-то я как раз и ищу. Был дома, на складе. Поймал, наконец. Летим… — говорит он Горбатенкову.
— Когда? — иронически спрашивает Василий.
— Сейчас. Через тридцать минут будем в воздухе, Одеваемся в общежитии.
— Какое задание?
— Разведка.
Горбатенкова охватывает волнение. Не показывая вида, он отдает необходимые распоряжения оставленному за себя воентехнику, указание кладовщикам.
Горбатенков успевает забежать в общежитие. Товарищи ему подают кто шлем, кто комбинезон, кто чулки, кто унты. Быстро и ладно подгоняют обмундирование, напутствуют, восторженно и радостно провожают в полет.
Перед вылетом инженер Искорнев проверяет технические знания, техник по вооружению обстоятельно пытает его об огневых средствах самолета. На аэродроме у самолета «Пе-2» летчики, штурманы, мотористы. Ревут моторы. Григорий Кириллович кладет руки на штурвал. Приказывает включаться в разговор. Порулили…
Первый полет. Их будет много в жизни Горбатенкова, но этот первый — самый памятный.
На небольшой высоте идут вдоль шоссе — на Малоярославец.
— Штурман, поводите пулеметом, — говорит по переговорному устройству Дубинин. — Проверьте готовность к бою.
Повторив приказание, Горбатенков приступает к Делу.
— Впереди Ильинское. Видите? Здесь были жаркие бои.
— Хорошо вижу. Помню Ильинское.
Высота три тысячи метров. Горбатенков зачарованно смотрит вниз. Немного колет в ушах, он непривычно крутит головой. Хорошая погода позволяет рассмотреть далеко в округе.
— Перед нами Медынь. Видите?
— Вижу, — рассеянно говорит Горбатенков.
— Влево Юхнов.
Дубинин уверенно ведет машину, последовательно отдает распоряжения.
— Колупаев, — обращается Дубинин к стрелку, — передайте на землю: «Летим над фронтом, все в порядке».
Радист повторяет приказание и через короткое время докладывает:
— На землю передано.
— Штурман, температура… Штурман, внимательно следите за воздухом по сторонам, особенно против солнца. Я буду смотреть вперед… Штурман, дайте ракеты. Свои. Сигнальте.
Горбатенков поспешно выпускает две красные ракеты.
— Ракету вверх.
— Даю. — Горбатенков волнуется, но действует правильно, безошибочно.
— Огибаем город.
— Видимо, на Каменку выскочим? — спрашивает Горбатенков,
— Сейчас посмотрим.
Самолет низко идет над лесом.
— Узнаете?
— Каменка.
— Точно.
— Белоусово. Дорога на Угодский завод.
— Точно.
Ползут вверх. Над Добрым, над поймой Протвы молнией идут вниз. С оглушающим ревом перескакивают село. Аэродром. Разворот. Скольжение.
— Посадочная… 50?
— Нормальная.
Мягко — на три точки. Легкие толчки. Прорулили. 2 часа 57 минут в воздухе. Горбатенков чертовски устал, но доволен.
3 апреля
Светает. Скворцы ведут свой несложный концерт по низовью. За Протвой в сизой долине чернеет проталина. Над весенней землей гудят самолеты: журчат «чайки», кричат «ишаки», завывают «МИГи», посвистывают «ЯКи». На запад торопятся, на запад.
4 апреля
Газеты сообщают о зверствах фашистов на смоленской земле. Уроженец Смоленщины политрук Григорий Гордеев привез из Малоярославца свежий номер «Рабочего пути». Повеяло знакомым ветром, в памяти встали родные места, взору представились живописные окрестности древнего города.
Родная земля! Приготовившись к бою За право трудиться и радостно жить, К тебе припадаю горячей щекою, Чтобы стон твой дыханьем своим заглушить.Это строки из стихотворения В. Горбатенкова «Родная земля», занесенного в дневник. Стихи он записывает в дневниковые тетради нередко, и по ним можно судить, насколько он был разносторонним как поэт.
В дневнике очень много стихов–раздумий, стихов–реплик на злобу дня, призывных стихов. В. Горбатенков посвящает свои стихи отличившемуся летчику, погибшему товарищу, блистательной воздушной победе. Вероятно, не все стихи, которые пишет во фронтовой обстановке, он успевает занести в дневник. Ветераны полка прислали много стихов, которые поэт посвятил лично им.
Непосредственный участник боев, прошедший через все тернии тыловой аэродромной жизни, он хорошо знал душу советского летчика и потому, вырывая минуты, писал о своих товарищах. Мы не знаем точных замыслов Василия Горбатенкова, не оставил он ни одной строчки в своем великолепном дневнике о творческих планах, но думаем, что, создавая поэтические портреты боевых друзей, он писал роман в стихах.
Летчики и штурманы, техники и мотористы любили слушать Василия Горбатенкова в редкие свободные вечера. Он прислонялся к дереву и тихо читал: