Голубые капитаны
Шрифт:
— Вряд ли заслужил.
— Точно, Николай Петрович, — поддакнул Богунец. — Ты достоин только телеграммок и кораблика деревянного. Но если как следует подумать, то они и трансформировались в Указ. Правильно я говорю?
— Ты же у нас молоток, Антоша! — хлопнул его по плечу Горюнов. — Только почему не в рифму?
— Могу! Один за уйму дел вдруг сел, другой — взлетел. Что лучше, выбирайте, детки: земля с высот иль небо в клетку? Как?
Заулыбались все. Горюнов повернулся к Лехновой и, пристально, глядя в ее глаза, произнес тост:
— За именинника и за тех, кого нет среди нас, но достойных нашей любви и памяти!
Под укоризненным взглядом Лехновой Горюнов выпил фужер до дна, озорно блеснул синеватыми льдистыми зрачка ми и нарочно поставил фужер в блюдце с кабачковой икрой:
— Танцы!
— Есть! — рванулся к радиоле Богунец. — Объявляю белое танго. Дамы приглашают мужчин!
Первой встала Наташа и, к огорчению Богунца, пригласила именинника. Лехнова подошла к Донскову:
— Можно?
— С удовольствием, Галина Терентьевна!
До половины танца они молчали. Потом Лехнова неуверенно попросила:
— Вы знаете адрес Воеводина?.. Сообщу — выхожу замуж.
— Да. Но письмо до него уже не дойдет.
— Почему?
— Он скоро возвращается.
— Но я больше не могу, я обязана сказать… он знать должен.
— Пишите письмо, я постараюсь дать ему скорость телеграммы.
— Можно, я вас поцелую?
— Буду рад, — смутился Донсков.
Долгоиграющая пластинка закончила свою песнь. Из кухни тянулся запах кофе. Наташа поспешила туда и вскоре принесла на подносе дымящиеся чашки. Отдыхать устроились, кому где показалось удобно. Ожников сидел на подоконнике, скучающе посматривал в окно. Лехнова с Горюновым на диване тихо разговаривали.
— Как-то там дома Паша? Мог бы и взять его с собой, Михаил. Покушал бы он тут, повеселился с нами, — шептала Лехнова.
— Я могу рассказать кое-что о причине происшествия с вертолетом 36180. Только, может быть, не к месту? — обратился ко всем Горюнов, отпивая маленькими глоточками кофе.
Дружно попросили. Тайна происшествия, лишь чуть-чуть приоткрытая председателем комиссии, жгуче беспокоила и интересовала.
— Вспомните сообщения газет «Правда» и «Известия». Вы их читали 16 июля. Вот у меня вырезка. — Горюнов достал из кармана неровно оторванный клочок газеты: — «Две безлюдные яхты обнаружены в эти июльские дни в районе Азорских островов. На их бортах были запасы питания, питьевая вода и спасательное снаряжение…»
— Шестнадцатое июля? Ребята упали двенадцатого!
— Точно! На одной из яхт нашли вахтенный журнал, и записи в нем оборвались двенадцатого [12] .
— В чем дело, Михаил Михайлович? Не тяните!
— Слышали об инфразвуковых колебаниях, возникающих в ядре циклона в морском районе? В морском!
— При чем здесь циклон! В день происшествия была отличная погода! — возразил Богунец.
— Бурное море — колыбель инфразвука. — Призывая к вниманию, Горюнов поднял руку с чашкой. — Волна инфразвука, двигаясь со скоростью более тысячи километров в час, намного опережает движение породившего его урагана. Шторм может бушевать очень далеко от места, которого сумела достигнуть инфразвуковая волна. Теперь понятно, почему, если догадка верна, инфразвук настиг наш вертолет в хорошую, как ты говоришь, Антон, погоду?
12
Автор сместил события по времени. Газеты сообщали о происшествии 16 июля 1969 года.
— Непонятно, как он мог натворить столько бед? — спросил Ожников.
— Мне объяснили так. В каждом из нас существуют колебательные движения низкой частоты. Например, наша система кровообращения — это своеобразный колебательный контур. Если период инфразвука совпадает или будет близок к периоду этих колебаний, то возникает резонанс, может произойти разрыв артерий и может остановиться сердце. Вот так! Этот пакостный звук вреден во всех случаях. Слабый вызывает морскую болезнь. Частота семь герц — смертельна. А во время шторма в море генерируется этот проклятый звук с частотой шесть герц. На людей обрушивается волна беспорядочного страха, ужаса. Они испытывают адскую боль… Павлик и Федор попробовали все это!.. Так вот, вероятнее всего, наш вертоплан попал в полосу довольно сильного инфразвука.
— Невидимая дрянь! — с отвращением, будто раздавил в пальцах червяка, сказал Богунец. — Как чувствует себя Федя Руссов, товарищ командир, поподробнее можно?
— Все напряжения с организма сняты. Ничего не болит. Но пока приписали спецрежим. Наверное, еще долго будут следить за его здоровьем…
— Эх-ма, жизнь-жестяночка, как холопка-панночка, не знаешь, кто и когда в углу прижмет! Взгрустнули мы немножко, командир, от вашего рассказа. Может, песней развеемся?
— Поддерживаю, Антон, давай песню!
— Можно объявить, Владимир Максимович?
— Объявляй, Антоша.
— Песня посвящается имениннику и его друзьям. Исполняют: пока незаслуженные артисты без эстрады. Наталия Луговая и Владимир Донсков! — приняв позу разбитного конферансье, продекламировал Богунец.
Тонким печальным голоском начала Наташа:
В ночи простуженной набатно — И в звуках грусть не ложная — Нас будит колокол, ребята, Зовет душа тревожная.Чуть сипловатым, сильным баритоном вступил Донсков. Ритм куплета резко отличался от пропетого Наташей!
Крутит ветер свинцовые капли, Гнет к земле и ломает кусты. Струи света, как острые сабли, Режут толщу сплошной темноты.И опять Наташа грустно, протяжно:
Твой отлет — для меня ожидание. Я беду отгоняю мольбой. Прилетишь — прибегу на свидание, Как на первую встречу с тобой!..