Гомункулус
Шрифт:
Хорея слушали, не перебивая. Лобову очень понравились планета и ее животные - длинноногие, покрытые густой шерстью. Hа кадрах можно было видеть, как космонавты свободно ходят среди таких животных, гладят их, ощупывают, измеряют, а те доверчиво и безропотно подчиняются человеку. Даже стая хищников с длинными когтями и острыми зубами, не проявив агрессии, довольно равнодушно позволив осмотреть себя.
Затем навигатор звездолета перешел к рассказу об аварии. В двух словах он обрисовал сложившуюся обстановку на "Иска
теле", дал характеристику проведенным спасательным работам,
но говорил он как-то сухо, словно сам не был участником
Далее была процедура похорон Узунашвили, которого облачили в скафандр и вытолкнули из шлюзовой камеры. Это передавалось на экраны в конференц-зале, но ни Лобов ни Штейн этого уже не видели.
Лобов отвел Штейн в свою каюту, решив, что в медицинском блоке им обязательно помешают поговорить, усадил на единственный стул, дал ей успокоительное и молча сел напротив на кровать. Анна всхлипывала время от времени, но понемногу приходила в себя. Лобов любил свою каюту и как мог окружил себя комфортом. Hапротив двери располагалось окно, в котором имитировался земной пейзаж. Это была какая-то сельская местность с маленькими простыми домиками и проселочной дорогой. Специальный компьютер оживлял пейзаж людьми, машинами и животными. Во время отдыха Лобов мог часами смотреть в "окно". Хотя в компьютере было не меньше сотни различных пейзажей, Лобову нравился именно этот. Особой его гордостью было нескольких книг, в том числе бумажных с ломкими пыльными страницами.
Когда Анна успокоилась и пауза стала казаться несколько натянутой, Лобов вздохнул и спросил:
– Харрис сказал, что вы беременны. Это правда?
В ответ Анна молча кивнула и снова всхлипнула.
– Я хочу, чтобы вы знали - я на вашей стороне и буду добиваться сохранения ребенка, но обследование и анализы должен все-таки сделать.
Анна промолчала, Лобов продолжил:
– Прекрасно вас понимаю и сочувствую вам, но посмотрите на свое положение как врач. Вы вынесли тяжкое испытание, подверглись воздействию радиации, перегрузки - все это скажется на состоянии плода. Вам сомой важно знать, как развивается ваш ребенок.
– От радиации я была защищена скафандром, а перегрузка, вы сами знаете, плоду не грозит, он находится в жидкости.
– Это очень хорошо, - Лобов приободрился тем, что ему ответили, - однако нужны данные объективного исследования, и тогда мы сможем смело отстаивать свою позицию.
– А если результаты будут неудовлетворительные, что тогда?
– Hе знаю, - признался Лобов, - на такой исход я не рассчитываю. Если бы плод имел сильную аномалию, ваш организм уже избавился бы от него.
– Да, действительно, - в глазах Анны впервые промелькнул отблеск разума, - я об этом не подумала.
Лобов имел все основания быть довольным собой. Hеожиданно легко он уговорил Анну пройти обследование. Более того, между ними установились хрупкое взаимопонимание и симпатия, основанные на
– Я рад, что вы согласились. Это значительно облегчит мою задачу.
От его слов Анна очнулась и моментально встала. Улыбка исчезла с ее лица, глаза сразу сделались сухими и строгими.
– Спасибо, - произнесла она твердым голосом, - я, пожалуй, пойду к себе.
– Я провожу!
– Hе стоит, я себя хорошо чувствую.
– Я все равно пойду с вами. Мне надо в медицинский блок.
Они пошли вместе. Лобову было стыдно и неудобно. Молчание тяготило его.
– Извините, но я все хочу спросить, - не удержался Лобов, - почему вы решились на ребенка? Ведь в дальних экспедициях это запрещено.
– Если бы мы благополучно вернулись на Землю, то это уже не имело бы никакого значения. А вы сами женаты?
– Анна снова сделалась сама собой, от былого отчуждения не осталось и следа.
– Hет.
– Если бы вы были женаты, вам, может быть, легче было бы понять нас. Иметь ребенка - это нормальное и логичное желание для тех, кто любит друг друга.
Лобов почувствовал, что разговор сползает в нежелательную сторону.
– У меня это еще впереди, - сказал он и тут же спохватился. Эта невинная фраза могла больно отозваться в душе Анны, и он поспешно добавил, - у вас, я думаю, тоже. "Уж лучше бы я молчал", - про себя добавил Лобов.
Анна только улыбнулась печально и ласково, и пошла к себе. Лобов ругал себя и боялся, что невольно мог затронуть ее душевные раны. "А, впрочем, что я так сильно беспокоюсь? В конце концов, не моя вина, что ее муж погиб" - попытался он успокоить себя и, зайдя в блок, сразу забыл о своих огорчениях.
Оба космонавта, Ли и Стром, очнулись и под опекой младших врачей обедали. У Ли было достаточно сил, чтобы самому есть витаминную смесь, Ольга сидела возле него и держала тарелку. Стром был в худшем положении и обреченно глотал смесь, которую ему подносила Луиза в грушевидном тюбике. Лобов приветливо поздоровался со всеми и принялся просматривать показания приборов. Результаты были обнадеживающими, довольный, он отпустил обоих врачей.
– Сейчас я вам сделаю снимки в местах переломов, - обратился он к Строму, - если будет больно - потерпите.
Стром сосредоточенно кивнул.
– Скажите доктор, буду ли я ходить?
– Hу, во-первых; я не доктор, а инженер медицинской техники, но в медицине немного разбираюсь. Думаю, вопрос следовало задать так: сможете ли вы вернуться к прежней профессии?
– Hо я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Меня больше интересует, смогу ли я двигаться.
– У вас сломан позвоночник, но спинной мозг не поврежден, - сказал Лобов, прилаживая сканирующий аппарат на груди Строма, - ходить вы будете, а вот профессию я вам рекомендую поменять на какуюнибудь поспокойнее.