Гонзо-журналистика в СССР
Шрифт:
— Что — стерлядей на служебной машине кто-то возит? Или фарцой занимается?
— Всё может быть...
Коленька поспевал за "буханкой", пока она двигалась по трассе. Как только УАЗ с надписью "Техпомощь" свернул на грунтовку, водитель заартачился:
— В Нахаловку я не поеду. Жуткое место!
— Коля, йоптвою! Я тебе кучу денег плачу! Давай крути баранку! — заорал я.
— Ладно, ладно, высажу тебя под теплотрассой, подожду на шоссе. Расследователь, нахрен... Вот сам и расследуй! А я машину подписывался водить, а не шкурой рисковать!
"Буханка" и правда нырнула под арку теплотрассы. Как урод объяснял всё это своей пассажирке? Что ему нужно
Яростно хлопнув дверью "жигулей", я выскочил наружу и побежал по грунтовой дороге, по лужам и грязи. Ремешок от фотоаппарата перекинул подмышку и через шею, чтобы зафиксировать "Сокол" поплотнее. Рюкзака с собой не было, он не мешал, а вот кастеты в карманах куртки здорово лупили по бедрам. Да и черт с ними! Куда поехала сраная "буханка"?
Вокруг царила атмосфера "нахаловки" — классического самостроя. Такие райончики и поселочки, наверное, есть у каждого крупного города. Скособоченные, страшненькие домики черт знает из чего и черт знает кем построенные, с торчащими из кривых крыш трубами, с кусками жести, шифера, стекловаты и всего остального — чистый постапокалипсис! Народ тут тоже был под стать обстановке: на крыльце какого-то обшарпанного вагончика сидел дед, заросший и небритый, полуголый, несмотря на мерзкую погоду, и молча курил цигарку. По соседству толстая женщина рубила мясо на колоде, напевая что-то легкомысленное. Худые татуированные типы в дырявых трениках и тельняшках тянули куда-то огромный бидон, полный непонятной жижи.
— УАЗ не видели? Надпись "Техпомощь" на борту!
— Тудой поехал! — махнул рукой дед в сторону леса, вдоль теплотрассы. — А на кой хер...
Слушать дальше я не стал, взял с места в карьер, бежал изо всех сил, знал — от меня жизнь человеческая зависит!
Вбивая подошвы в грунтовку, я рысью двигал по дороге, стараясь держаться более-менее ровной возвышенности между двумя полными грязи колеями. Шум автомобильного мотора послышался из-за кустов — "хмызняка", как говорят белорусы.Я рванул совсем уж немыслимыми прыжками вперед, так, что, кажется, сердце готово было выскочить, а легкие — лопнуть.
***
День сегодня и правда был сраный: я споткнулся о какого-то плешивого парня, который сидел на корточках и мазал гуталин на черный хлеб. Этот странный образ стоял перед моими глазами всё время, пока я кубарем летел вниз, по обрывистому склону оврага, который обнаружился тут же, у дороги. Падение замедлили кусты черемухи, вербы и волчьей ягоды. Рухнул прямо в кучу прошлогодней листвы, которую, видимо, ссыпали сюда недобросовестные коммунальщики. Как не убился — не знаю! Сколько времени потерял — тоже... Содрал кожу на руках, разбил лоб, ушиб всё что можно было ушибить — но вроде ничего не переломал.
По крайней мере, когда я с трудом встал, опираясь на мокрый и шершавый ствол какого-то деревца, то ноги не подкосились и ничего не хрустнуло.
— ...я-а-ать... — другого выхода не было, пришлось лезть наверх.
На фотоаппарат предпочитал не смотреть — с этим будем разбираться потом. Пока задача номер один — остановить гада! Понимал — не успеваю, поэтому ломился через заросли как лось, наплевав на осторожность. Не задержу так хоть спугну!
Мотор вдалеке снова зарычал, и я успел увидеть только отблеск задних габаритных огней "буханки", которые мелькнули в хмызняке у теплотрассы. Проклятье! Тело женщины изломанной куклой лежало на траве, русые волосы
Маньяк сделал свое дело и скрылся. Я — облажался! Хуже не придумаешь...
Внезапно я заметил еще кое-что, точнее — кое кого! Тот самый плешивый субъект, который мазал гуталин на хлеб, ковырялся в сумке несчастной жертвы! Маньяк, видимо, выбросил ее из машины, а этот потерявший облик человеческий крысеныш решил воспользоваться моментом...
— А ну иди сюда! — заорал я.
У него ведь могла быть какая-то информация, он мог видеть лицо того урода!
Плешивый отбросил сумку, и рванул вдоль теплотрассы — к своим товарищам. Женщине я ничем помочь уже не мог, а потому — бросился за ним.
— Стой, стой, зараза!
И вот что стоило приснопамятному Солдатовичу арестовать такого подонка и заставить его признаться во всех смертных грехах? А маньяк продолжал свое черное дело... Женщины продолжали гибнуть. Как погибла и эта... И я ничего не смогу сделать! Есть такое выражение — "душа болит". Как оказалось — это не эвфемизим. Боль была самой настоящей, раздирающей грудную клетку, заставляющая скрипеть зубами от бессилия и невозможности что-то исправить... Кошмар свершился.
Я выбежал на дурацкую, заплеванную бычками и загаженную ошметками, осколками и огрызками полянку у изгиба теплотрассы и остановился. У них тут был целый цех по производству неведомой херни! Доходяги создали чуть ли не мануфактуру: двое намазывали хлеб гуталином, еще один раскладывал ломтики на горячий металл трубы, с которой было содрано теплоизолирующее покрытие, кто-то сошкребал отдавший все интересующие любителей кайфа вещества обувной крем с сухарей, а совсем молодой, подросток — измельчал пропитанный испарениями хлеб в крошку внутри полотняной торбы, чтобы получить продукт, пригодный для употребления в пищу. Опустившиеся до последней крайности люди, напоминавшие киношных зомби: серые лица, опухшие глаза, изломанная походка... Я и подумать не мог, что вообще такое возможно, что кому-то это может прийти в голову! К горлу подступили рвотные позывы, но я переборол себя:
— Иди сюда! — ткнул я пальцем в плешивого.
— Эта-а-а! Ава-а-ва-ва... — забормотал он. А потом вдруг выдал: — Пацаны, он бабу в кустах убил!
Зрачки его были расширены, из носа текло, треники приспустились, явив несвежие плавки.
— Хлопцы, спасите! Ратуйце, людцы-ы-ы... — он отступал шаг за шагом, а потом запнулся о что-то и c воплем хряснулся на задницу.
Это как будто стало сигналом — доходяги рванули ко мне. Отступать было поздно — а потому руки мои скользнули в карманы, алюминиевые кастеты удобно пристроились на проксимальных фалангах пальцев и — ДАЦ! — удар в грудь отбросил первого гуталинового наркомана на трубу теплотрассы. Эх, не для вас, бедолаги, я брал с собой эти припасы...
То ли я до этого недооценивал возможности белозоровского организма, то ли последствия употребления гуталина способствовали потере координации движений и похудению — но они разлетались от ударов и пинков как снопы соломы! В голову кастетами я старался не бить — одной смерти на сегодня уже чересчур! Мне казалось — схватка на гуталиновой мануфактуре длилась вечность, но на самом деле — прошло не более двух минут, и доходяги обратились в бегство...
— Куда-а-а? — в отчаянии заорал я.
Какой смысл в победе? Мне нужен был плешивый! Всё шло к черту, всё шло наперекосяк... Оставалось только вернуться к Коленьке в машину и попытаться воспользоваться хотя бы той малой толикой информации я получил — ценой жизни невинного человека...