Гордое сердце
Шрифт:
«Наверное, мне ее послал сам Господь Бог», — подумала она и улыбнулась. Она, наверняка, не смогла бы объяснить Марку свое волнение. Неделю за неделей она наблюдала, как образуется линия щиколотки или дуга ступни, она открывала для себя чудесный механизм человеческого тела.
— Крейтон говорит, что вы могли бы стать ученым, — сказал ей однажды в конце лета Барнс, который пришел к ней в лабораторию.
— У вас действительно необычайно уверенная рука, мисс Гейлорд, — сказал с улыбкой Крейтон.
— И холодное сердце, — проворчал Барнс. — Слава Богу, у нее верное, холодное сердце.
Светлая кожа Крейтона покраснела, а Сюзан улыбнулась. Эти двое вообще ничего о ней не знают. Да, они знают только часть, и Марк — тоже часть. Но целиком ее не знает никто.
— Из этой девушки однажды получится великий скульптор, — сказал Дэвид Барнс. Он положил ей на плечо свою огрубевшую, сильную, но чувствительную руку. — Отдавать ее в науку было бы жаль. Когда вы здесь закончите, Сюзан? Лето уже кончается. Я опять отбываю в Париж, и вы поедете со мной.
— Нет, нет, я не поеду.
— Почему нет, вы еще не закончили?
— Я не поеду в Париж, — повторила она.
— Черт вас подери, почему нет?
— Потому что я не могу бросить Марка и детей.
Крейтон посмотрел на нее удивленно.
— Ага, все, как у людей: влюбилась, потом вышла замуж, — проворчал горько Дэвид Барнс. — Вот она вся. Родилась с самым большим даром, который может достаться человеческому существу, и спокойно плюет на него ради какого-то молодца. Кто он? Кажется, работает в конторе по торговле недвижимостью? И дети тоже имеются. Она должна их покинуть, но еще не знает об этом. Но Господь ее заставит!
Крейтон молчал. Он тщательно чистил тонкий инструмент, проверяя его остроту, и заботливо вытирал его.
— Вы совершенно не понимаете того, что я должна иметь все. Часть моего существа была бы мертва, если бы я не вышла замуж за Марка и если бы у меня не было детей. Я работала бы только частью своей души, и работа бы ни к черту не годилась.
— Глупо провести большую часть жизни в тюрьме только для того, чтобы узнать, как там живется. Нескольких ночей вполне достаточно.
Сюзан не ответила. Существовали вещи, которые она не собиралась объяснять Дэвиду Барнсу; точно так же были и вещи, которые она не могла рассказать Марку. Никто не может понять всего…
Когда Сюзан в тот вечер убирала инструмент, внезапно она поняла, что здесь ее работа уже закончилась. Она знала все, что должна была знать, и была готова идти дальше.
— Прощайте, мистер Крейтон, — сказала она, когда Дэвид Барнс ушел. — Я уже не приду.
— Не придете? — удивился он. Затем он как-то странно улыбнулся. — Ну так что ж, я был рад вам, мисс Гейлорд. Когда вы в один прекрасный день проснетесь известной, и я где-нибудь увижу вашу скульптуру, я скажу себе: «Здесь есть немного и моего труда».
— Вы и правда мне очень помогли, — сказала она искренне. Она работала у него все лето и прекрасно его узнала, в то время как он совсем не знал ее.
— Мне приятно было познакомиться с вами, — сказал он снова, вытирая руки полотенцем. — Мне бы и во сне никогда такое не приснилось. У меня такое впечатление, что я никогда не встречался с замужней женщиной, у которой были бы еще какие-то интересы. Но вы не такая, как все.
Знакомые слова пробудили в. ней старые переживания. Когда Сюзан была маленькой девочкой с косичками, она услышала, как кто-то говорит маме: «А Сюзан не такая, как все». А мама тогда ответила: «Иногда я и сама не знаю, что мне о ней думать». Сюзан тогда спряталась, чтобы немного поплакать. Собственно говоря, она и не знала, почему плачет, может быть, только потому, что чувствовала себя одинокой.
— Прощайте, — сказала она и подала Крейтону руку. — Благодарю вас за все, что вы для меня сделали.
— Не стоит, — пробормотал он. Мгновение она не отрывала взгляда от его вдумчивых, как бы всполошившихся глаз и сжимала его сухую, чистую руку. Некоторое время он колебался: — У меня такое чувство, что вы не считаете мою работу слишком конструктивной — это постоянное разрезание тел на куски. Но поверьте, это очень нужное дело. Я постоянно стараюсь вбить это студентам в головы. Это основа для дальнейшей работы.
— Да, — согласилась Сюзан.
Она вышла и тихо в последний раз закрыла за собой дверь. «И я тоже буду основываться на его работе», — подумала она про себя.
Дэвид Барнс сидел на передней веранде, постукивая палкой по старым доскам, и кричал на Сюзан:
— Я хочу, чтобы вы видели этих великих мастеров за работой, пока что вы не видели никого, кроме меня.
— А зачем мне нужно кого-то видеть? — спокойно прервала она его. — Я должна работать своим собственным методом. И кроме того, я хочу создавать американские вещи, а не французские.
— Боже милостивый, вы так же глупы, как вон та корова! — возопил он и показал палкой в сторону холма. — Тут о вас никто не узнает, вам надо иметь возможность заявить о себе, что вы ученица кого-то, у кого есть имя.
— Ну ладно, — сказала она примирительно, — ведь у вас тоже есть имя.
— Но вам нужен Париж! — взвыл он. — Вы не поймете искусства, пока не побываете в Париже.
Она не ответила. Марсия вприпрыжку бежала вверх по тропинке, Джейн шла за нею. Марсия упала, минуту лежала, не зная, плакать ли ей, но решила, что не стоит. Она постаралась встать, испачкала свои ручонки и энергично полезла на ступеньки. Они наблюдали, как она вскарабкалась на последнюю ступеньку и повернула сияющее личико к Сюзан. Сюзан раскрыла объятия, схватила ее и посадила себе на колено. Она с вызовом посмотрела на Дэвида Барнса.
— Ну что ж, ждите, пока они вырастут, — кисло сказал он. — Ждите, когда они уйдут от вас, а они уйдут тотчас же, как только у них появится возможность, потому что они столь же эгоистичны, как и все прочие человеческие существа. А вы останетесь с пустыми руками. Но тогда уже будет поздно.
— Вы не понимаете одной вещи, — объясняла ему Сюзан. — Я ведь ни от чего не отказываюсь. У меня будет все — вот увидите!
— Не будет, — сказал Дэвид Барнс доверительным тоном, какого она у него еще не слышала. — Вы совершенно ничего не понимаете, милая Сюзан. В жизни приходится выбирать. На все у человека нет времени. — Он помахал палкой и встал. — Но однажды я с вами увижусь в Париже. В этом я уверен.