Гордое сердце
Шрифт:
Он взъерошил девочке волосы и заглянул в глаза.
— Да, да! — шептала она в экстазе.
А Сюзан потрясалась: какую же Блейк имеет силу!
— Я устрою их обоих в провинциальную школу, — сказала она в тот вечер Блейку.
— Как хочешь, — сказал он беззаботно и пристально посмотрел на нее.
— Надень сегодня это новое платье, Сюзан — это красное с золотом.
— Не надену, Блейк, — ответила она.
— Почему же нет? — спросил он удивленно.
— Мне не хочется, — сказала она
— В голубом ты мне не нравишься, — сказал он упрямо, не отводя от нее взгляда.
— Правда? — спросила она тихо. — А мне нравится голубой цвет.
Она не будет замечать взглядов, которые он на нее бросает. Это, правда, была всего лишь мелочь, но несмотря на это, она чувствовала, как в этот момент у нее под ногами почва твердеет.
Она не решилась бы на это, если бы не пережила того панического страха.
С этим незначительным первым проявлением независимости постепенно всплывала и сильная потребность начать собственную работу. Это было словно пробуждение больного после миновавшего кризиса. Она снова была в порядке, полная воли, с ясной головой и в прекрасной физической форме. Они спускались по лестнице, Блейк обнимал ее, держа руку у нее под мышкой, в уютном тепле. Повернувшись к нему, она улыбнулась, но тотчас же подавила так хорошо знакомое чувство сладкого, безоговорочного смирения всего своего существа, с которым почти в обморочном состоянии она уступала силе воздействия его прикосновения. Она снова была собой.
Она уже хотела спросить у него: «Тебе не помешало бы, Блейк, если бы я снова начала работать?» Но вместо этого она сообщила ему:
— Я снова начну работать, Блейк, — Они сидели в столовой за завтраком.
— Почему бы и нет? — быстро отреагировал он. Орудуя ножом, он ловко намазывал масло на тост. — Раз дети теперь ходят в школу, так, наверняка, одного меня тебе недостаточно. Я это знаю. Вчера вечером у меня было такое чувство.
Сюзан посмотрела на него, чтобы в очередной раз уловить его настроение. Но несмотря на то, что он говорил, лицо его было милым и ласковым.
— И очень хорошо, — сказал он весело. — Я отдам тебе угол в своем ателье и посвящу тебя в тайну, как замешивается глина. Никто другой этого не знает, и ты единственная, кому я доверяю этот секрет.
— У тебя есть тайный рецепт? — спросила она игриво, подлаживаясь к его тону.
— Да, конечно. — Он вел себя по отношению к ней немного высокомерно. — А как же иначе я добился бы, чтобы эти мои тщедушные создания не разваливались? — спросил он.
— Видимо, у каждого есть свой секрет, — ответила она спокойно. — Я припоминаю, что Дэвид Барнс мне сказал, что рецепт своей глины он вложил в маленького гипсового Адама, стоящего в его ателье. Сзади в нем был вырезан кусок, который можно вынуть.
— И какой же у Барнса секрет? — осведомился Блейк.
— Я не смотрела, — ответила она удивленно. — Он сказал, что я должна забрать рецепт в случае его смерти.
— Ты там работала изо дня в день, рецепт был у тебя на расстоянии вытянутой руки, и ты не посмотрела? — тонкие черные брови Блейка поднялись в удивлении.
— Естественно, нет! — сказала она возмущенно, и Блейк рассмеялся.
— Сюзан, милочка! Я люблю тебя за то, что на тебя абсолютно никто не похож!
— Ты не веришь?
— Да, нет же, — заявил он. — Я тебе верю всегда, как никому больше. А угол у окна можешь взять себе.
Он был таким милым и великодушным, что она с большим трудом могла продолжать действовать по своему плану. Она начала осознавать, что боялась его, когда он не был добродушным, и что он об этом догадывается. Но она должна покончить с этим! Она принуждала себя к своей новой роли.
— Угла мне достаточно не будет, Блейк, — я хочу работать с мрамором.
— С мрамором! — воскликнул он. — Боюсь, что у тебя это не получится, — тебе с трудом удалось бы затащить все эту каменоломню наверх, в ателье. Извини, если я слишком любопытен, Сюзан, но что же ты будешь делать с мрамором?
Казалось, он веселится от души, но во взгляде его сквозило нечто такое, чему Сюзан никак не могла найти определения. Она ужасно его любила, но, продвигаясь шаг за шагом по намеченному пути, она обнаруживала, что не хочет ему ничего рассказывать.
— Не знаю.
— Позволь дать тебе совет, Сюзан, — не работай с мрамором. Этого не может никто — только два или три самых великих скульптора справились со своей задачей.
Ее гордое сердце встрепенулось: «Откуда ты знаешь, что я — не великий скульптор?» Хотя она и хорошо слышала свое сердце, она не дала ему высказаться. А просто тихо сидела и улыбалась Блейку, не слушая, о чем он говорит. Она все еще была его любимой, и все еще любила его. Но теперь она защищала свою жизнь от этих ярких ненужных осколков и от любви…
Утром, уже стоя на улице, она отпустила Банти, который удивленно вытаращился на нее.
— Спасибо, Банти, сегодня я возьму маленькую машину и поеду сама.
— Движение очень напряженное, мадам, — проворчал он.
— Сегодня утром вы можете сделать сюрприз Линлею и выполоть сад, — сказала она и заставила себя улыбнуться, садясь за руль.
— Да, мадам, — сказал шофер с несчастным видом. Ничто не радовало его больше, чем бесконечная езда по городу в любую погоду при самых плохих условиях движения, а сад он ненавидел.