Гордость и предубеждение (др. перевод)

Остин Джейн

– О, мистер Коллинз!

– Уважаемая, – ответил он, – давайте больше никогда не будем вспоминать об этом деле. – Я далек от того, – продолжил он голосом, в котором звучало недовольство, – чтобы осуждать поведение вашей дочери. Способность смириться с неприятностью, которой нельзя избежать, является обязанностью всех нас, и особенно – обязанностью молодого человека, которому, как мне, повезло смолоду занять высокий пост, поэтому мне хочется верить, что я уже смирился. Возможно, в немалой степени этому поспособствовало сомнение в том, что я был бы полностью счастливым человеком в том случае, если бы моя прекрасная кузина удостоила меня чести выйти за меня замуж, я часто замечал, что смирение никогда не бывает таким полным, как тогда, когда утраченное благо начинает терять в наших глазах какую-то степень своей привлекательности. Уважаемая, надеюсь, вы не будете считать моим неуважением к вашей семье то, что я больше не претендую на руку вашей дочери, уважительно не попросив вас и мистера

Беннета применить вашу родительскую власть в мою пользу. Однако боюсь, что мое поведение может вызвать осуждение из-за того, что я принял отказ из уст вашей дочери, а не от вас лично. Но всем нам свойственно ошибаться. Видит Бог, все время, пока решалось это дело, я только хотел, чтобы было как лучше. Мое намерение состояло в том, чтобы обрести приятную и добрую спутницу жизни, должным образом учитывая при этом интересы вашей семьи, и если в моем поведении было что-то достойное осуждения, то прошу меня простить.

Раздел XXI

Обсуждение предложения мистера Коллинза уже почти закончилось, и Элизабет осталось только страдать от неизбежных в таких случаях неприятных чувств, а иногда – от сварливых упреков матери. Что же касается самого мистера Коллинза, то его чувства высказывались главным образом не из-за неловкости, подавленности или попытки избегать ее, а из-за сдержанности манер и недовольного молчания. С Элизабет он почти не разговаривал, а свою ретивую почтительность, которой он так гордился, обратил теперь в сторону мисс Лукас. Она слушала его с вежливым вниманием, тем самым сделала огромное облегчение всем, особенно – своей подруге.

Следующий день не принес улучшений ни плохого юмора миссис Беннет, ни ее плохого самочувствия, а мистер Коллинз находился в том же состоянии оскорбленного достоинства. Элизабет надеялась, что возмущение сократит его визит, но, как оказалось, оно не повлияло на его планы. Раз он взял отпуск до субботы, то до субботы должен был у них и остаться.

Позавтракав, девушки отправились в Меритон, чтобы узнать, не вернулся ли случайно мистер Викхем и сожалеть по поводу его отсутствия на балу в Недерфилде. Он встретил их, когда они входили в город, и провел их к тете, где много говорилось о его сожалении и раздражении, а также об обеспокоенности девушек его отсутствием. В разговоре же с Элизабет мистер Викхем сам признался, что не прибыл на бал по собственной воле.

– Когда пришло время, – сказал он, – то я решил, что с мистером Дарси мне лучше не встречаться, я не перенесу многочасового пребывания с ним в одной комнате и в одном обществе, и могут произойти сцены, которые будут неприятными не только для меня.

Элизабет высоко оценила его снисходительность и выдержку, а на обратном пути, когда Викхем с приятелем провожали их в Лонгберн, первый уделял внимание только ей, и у них было достаточно времени, чтобы подробно обо всем поговорить и вежливо засвидетельствовать друг другу свои дружеские чувства. От того, что он их сопровождал, Элизабет была двойная выгода: это было очень приятно ей самой и, кроме того, давало возможность представить его ее родителям.

Вскоре после их возвращения Джейн получила письмо из Недерфилда; она открыла его немедленно. Конверт содержал небольшой элегантный лист лощеной бумаги, совершенно весь исписанный красивым и плавным женским почерком. Элизабет наблюдала, как менялось выражение лица ее сестры, когда та читала его, часто сосредотачивая внимание на отдельных предложениях. Джейн быстро взяла себя в руки и, отложив письмо, попыталась – со своей обычной живостью – присоединиться к общему разговору, и Элизабет смутилась настолько, что даже забыла о Викхеме, и как только он и его товарищ ушли, Джейн взглядом пригласила ее подняться вместе с ней наверх. Когда они вошли в их комнату, Джейн сказала, доставая письмо:

– Это – от Кэролайн Бингли; его содержание немало меня удивило. В настоящее время вся их компания уже покинула Недерфилд и направляется в Лондон, не имея намерения возвращаться. Вот послушай, что она пишет.

Джейн прочитала вслух первое предложение, содержащее сообщение о том, что их общество решило безотлагательно отправиться в Лондон вслед за своим братом, чтобы пообедать в доме мистера Херста на Гровнор-стрит. Затем говорилось следующее: «Моя дорогая подруга, я не буду делать вид, что жалею еще за чем-то в Гертфордшире, кроме вашего общества. Но мы надеемся, что в какой-то период в будущем мы еще не раз будем иметь удовольствие пообщаться, а пока боль разлуки можно смягчить частой и ничем не ограниченной перепиской. Надеюсь, что вы примете это предложение». – До сих высокопарных выражений Элизабет прислушивалась с равнодушием, на которое только способно недоверие, и хотя внезапность отъезда удивила ее, на самом деле она не видела оснований сокрушаться – это еще не означало, что их отсутствие в Недерфилде помешает мистеру Бингли приезжать туда. По поводу потери их общества, она была убеждена, что Джейн вскоре непременно прекратит сожалеть по нему, наслаждаясь вместо этого общением с мистером Бингли.

– Жаль, – сказала Элизабет после небольшой паузы, – что ты не смогла увидеться со своими друзьями до их отъезда. Но не можем

ли мы надеяться, что тот период будущего счастья, к которому так стремится мисс Бингли, наступит раньше, чем она рассчитывает, и то приятное общение, которое вы получили как подруги, вскоре восстановится, и вы будете утешаться им с еще большим удовольствием уже как родственники? Разве вся их компания сможет удержать мистера Бингли в Лондоне?

– Но Кэролайн недвусмысленно говорит, что никто из их общества не собирается этой зимой возвращаться в Гертфордшир. Вот давай я прочитаю: «Когда мой брат уехал от нас вчера, ему казалось, что дело, которое позвало его в город, можно решить за три-четыре дня, но поскольку мы убеждены, что так не будет, и убеждены также, что Чарльз, попав в Лондон, уже не будет спешить оттуда вернуться, мы решили ехать вслед за ним, чтобы ему не пришлось коротать свободное время в неудобном отеле. Многие из наших знакомых уже вернулись на зиму в город; так хочется услышать, что вы, моя дорогая подруга, тоже решили присоединиться к толпе прибывающих в Лондон, но я знаю, что напрасны мои ожидания. Искренне надеюсь, что на Рождество у вас будет достаточно веселья, которое обычно приносит это время года, и поклонников у вас будет так много, что вы не будете ощущать потери трех из них в нашем лице».

– Из этого следует, что этой зимой он больше не приедет.

– Из этого следует только то, что мисс Бингли считает, что ему не следует приезжать.

– Почему ты так думаешь? Наверное, это его собственное решение. Он же сам себе хозяин. Но это еще не все. Сейчас я прочитаю тебе место, которое для меня является особенно болезненным. Скажи мне все, что ты об этом подумаешь, и ничего не скрывай. «Мистер Дарси ждет не дождется увидеть свою сестру, и, по правде говоря, нам не меньше, чем ему, хочется встретиться с ней. Убеждена, что ни одна девушка не способна сравниться с ней красотой, элегантностью и образованностью, а тот восторг, который она вселяет в нас с Луизой, уже превращается в серьезное чувство, потому что мы смеем надеяться, что вскоре она станет нашей невесткой. Не знаю, делилась ли я с вами своими мыслями по этому поводу раньше, поэтому я не могу уехать отсюда, не поведав их вам. Надеюсь, вы не отнесетесь к ним как к безрассудным. У моего брата уже возникли к ней довольно сильные чувства, а теперь он еще получит возможность видеться с ней в обстоятельствах крайне благоприятных, так как ее родственники желают их бракосочетания не менее, чем родственники его; а если я скажу, что Чарльз способен завоевать сердце любой женщины, это не будет экзальтированным преувеличением со стороны любящей сестры. При таких благоприятных для любви обстоятельствах и при отсутствии препятствий для вступления в брак разве ошибусь я, дорогая Джейн, если выскажу надежду на то, что вскоре состоится событие, которое станет залогом счастья стольких людей?» – Ну, и что ты скажешь об этом пассаже, дорогая Лиззи? – спросила Джейн, когда прекратила читать. – Неужели не ясно? Разве тут не сказано достаточно определенно: Кэролайн не рассчитывает и не надеется на то, что я стану ее невесткой, она полностью убеждена в равнодушии ко мне ее брата и, подозревая о моих истинных чувствах к нему, хочет предостеречь меня (очень доброжелательно!). По этому поводу двух мнений быть не может.

– Да, возможно, потому что у меня совсем иное мнение. Хочешь его услышать?

– С огромным вниманием.

– Я изложу его в двух словах. Мисс Бингли видит, что ее брат тебя любит, и хочет, чтобы он женился на мисс Дарси. Она едет вслед за ним в Лондон, надеясь его там удержать, а тебя пытается убедить, что ты ему не нужна.

Джейн с недоверием покачала головой.

– Слушай, Джейн, поверь мне, прошу тебя. Каждый, кто когда-либо видел вас вместе, не может сомневаться в его чувствах. Уверена, что мисс Бингли тоже в этом не сомневается, потому что не такая уж она простушка. Если бы она увидела хотя бы половину такой же любви к себе со стороны мистера Дарси, то сразу же принялась бы заказывать себе свадебный наряд. Но дело заключается в следующем: для них мы недостаточно богатые и недостаточно родовитые; поэтому она так и заинтересована получить мисс Дарси для своего брата, потому что прекрасно понимает, что если между их семьями состоится один брак, ей гораздо легче будет организовать и второй, то есть собственный. Ее план не лишен определенной изобретательности и даже может увенчаться успехом, если ему не будет мешать мисс де Бург. Но, Джейн, дорогая моя, неужели ты действительно думаешь, что раз мисс Бингли сказала о большой симпатии своего брата к мисс Дарси, то отныне он действительно будет о тебе худшего мнения, чем был до того вторника, когда вы расстались, и она способна убедить его любить не тебя, а свою подругу?

– Если бы мы с тобой были одного мнения о мисс Бингли, – ответила Джейн, – то такое твое толкование вполне бы меня удовлетворило и успокоило. Но я знаю, что у тебя нет оснований так плохо о ней думать. Кэролайн не способна обманывать кого-то умышленно; и в этом случае я могу только предполагать, что она обманула сама себя.

– Вот молодец! Лучшего объяснения и не придумаешь, а мое тебя не устраивает. Давай, верь в то, что она сама себя обманывает! Раз ты и для нее нашла оправдание, то смущаться больше нет оснований.