Гордость и предубеждение Джасмин Филд
Шрифт:
Она прекрасно сознавала, что теперь перед ней открываются новые перспективы. Вот он — успех! Джасмин Филд получила престижную награду. Ее снимало телевидение. Она заулыбалась и постаралась больше не думать о проклятом письме. Как впоследствии выяснилось, Джаз плохо понимала, что она несла с подиума в благодарственной речи.
После окончания церемонии награждения к ней и Джоузи сразу подошли телевизионщики, хотевшие сделать интервью в прямом эфире. Молодой журналист представил их в камеру как «резкую в своих суждениях Джасмин Филд» и «ее счастливую в браке сестру
После интервью появилась Шарон Уестфилд. Она протянула Джаз руку и наградила ее крепким рукопожатием.
— Поздравляю, ты это заслужила, как никто другой. Я рада, — сказала она. Шарон курила сигару.
Джаз промямлила слова благодарности, моля Бога, чтобы только их не увидела Мадди.
— Мы намерены реализовать нашу задумку, — продолжала Шарон, все еще тряся руку Джаз. — Серьезно намерены. Идеальная семья — это именно то, что нам нужно, это — наше направление. — Она наконец отпустила руку Джаз и произнесла мечтательно:
— «Семья Филдов — последняя счастливая семья в стране». Прекрасный анонс!
Джаз слабо улыбнулась.
Шарон подмигнула ей, щелкнула пальцем по носу и громко прошептала:
— Скоро, когда ты начнешь вести эту колонку, наши читатели узнают, кто ты такая, не так ли? С нетерпением жду твоего факса. — И она удалилась.
Джаз быстро потащила Джоузи подальше, и отмахнулась от вопроса младшей сестры, пообещав все объяснить позже. Она не позволит, чтобы все эти интриги испортили ей сегодняшнее торжество.
Затем Джаз, Джоузи и Мадди протанцевали весь вечер. Марк мрачно наблюдал за ними, потихоньку напиваясь. Редакторы разных глянцевых журналов просто сходили с ума по Мадди, и она была в своей стихии. «Скоро она уйдет из „Ура!“», — с удовольствием подумала Джаз.
Да, вечер удался, решила она, хотя ни Мадди, ни Джоузи в танцах не могли сравниться с Мо.
Несколько часов спустя Джаз и Джоузи сидели в квартире Мо: усталые, мокрые от пота, а в ушах у них все еще звучали оглушающие ритмы музыки.
Вот тогда-то Джаз и рассказала Джоузи о своей дилемме.
Она чувствовала себя лицемеркой. Весь вечер протанцевала с теми, кто столько сделал для ее карьеры, а сама все это время тайно вела торг, продавая свою душу более платежеспособному покупателю.
Джоузи быстро ответила на все вопросы Джаз, и все встало на свои места. А как могло быть иначе: Джоузи все это время ее вдохновляла, именно благодаря Джоузи Джасмин добилась такого успеха, всем она обязана Джоузи — своей родной сестренке. Она и дальше будет ее путеводной звездой и всегда подскажет, что же ей делать.
— Ты сама, без посторонней помощи сделала себе карьеру, и они все здесь ни при чем, — просто сказала Джоузи. — А своей наградой ты им сделала бесплатную рекламу. Агата ведь не из чистого альтруизма выдвинула твою кандидатуру?
И тут же все чувство вины Джаз улетучилось. Когда это Джоузи стала такой мудрой? Неужели
— Идем дальше, — продолжала Джоузи. — Я не понимаю почему это история моей жизни не может появиться в более престижном издании, чем «Дэйли эхо»? Разве я не достаточно интересна?
Джаз села.
— Знаешь, я никогда об этом не думала, — уже с вызовом сказала она.
— Идиотка, иди и звони скорей, — засмеялась Джоузи. — Ты теперь знаменита. Хотя подожди немного, ведь еще только четыре часа утра.
Джаз стояла в телефонной будке, бросая монетки в автомат. Прошла целая вечность, прежде чем на другом конце провода взяли трубку.
— Отдел очерков, — ответил скучный, деловой голос в «Ньюс», одной из самых консервативных и солидных газет.
— Здравствуйте, меня зовут Джасмин Филд. Я работаю в журнале «Ура!» и только что победила на конкурсе, проводимом «Ивнинг хералд» на звание «Лучший журналист года как личность». Вы могли видеть меня вчера вечером по телевизору. — «Не слишком хорошо звучит», — поморщилась она, но решила продолжать. Раз начала эту игру, нужно идти до конца. — Короче говоря, меня приглашают в «Дэйли эхо», но мне бы хотелось писать для вас.
На другом конце провода — ни звука, но Джаз ждала, не обращая внимания ни на пересохшее горло, ни на табло аппарата, которое показывало, что деньги заканчиваются. Она бросила еще несколько монет. На другом конце провода была мертвая тишина.
— Моя колонка посвящена моей сестре Джоузи, — снова заговорила Джаз. — Она — уверенная в себе, умная, молодая мама, счастливая в браке, и с ней случаются разные невероятные истории.
Молчание.
— Это что-то вроде современной, пост… пост… — «Черт! Забыла слово!» — Колонка пользуется у читателей популярностью, — быстро сказала Джаз.
Молчание.
— Пишу я очень быстро, и если надо, всегда готова переписать.
Она опустила в щель еще несколько монет.
— Я работала несколько лет назад в «Бонкерс», помощником редактора Джеки Саммерс. Она, думаю, меня помнит.
Молчание. У Джаз кончились монеты.
— Вам прислать что-нибудь из моих работ?
Молчание. Скончались они все там, что ли?
— Алло? — в голосе девушки уже звучало раздражение.
— Я знаю ваши работы. Пришлите по факсу две колонки, написанные в стиле нашего издания, с пометкой «Для Бриджит Кеннеди, ответственного редактора».
Раздались гудки.
Джаз в некотором замешательстве повесила трубку.
Даже если в «Ньюс» откажут, все равно решение принято: она не будет работать в «Дэйли эхо», иначе она уже никогда не будет спать спокойно.
Вернувшись в свое издательство, Джасмин закончила текущую работу, и потом, когда все ушли домой, быстро написала две новых колонки: одну о том, как родные реагировали на ее победу на конкурсе, а другую о том, как она счастлива пока жить одна, в ожидании того единственного мужчины, который будет к ней относиться точно так же, как ее зять относится к Джоузи. Она тут же переслала все по факсу в «Ньюс» и пошла домой.