Горец. Кровь и почва
Шрифт:
Архив выглядел роскошно и предназначен был для более торжественного хранения. Однако вероятно война заставила их затаиться. Единственно чего я не понимал, так это... почему выбрали в хранители столь важных бумаг столь ничтожную личность как барон Тортфорт. Азартного игрока, спустившего два состояния в довольно-таки короткое время. А может именно из-за этого и выбрали. Кто на такого подумает?
Списки подпольщики вели в пергаментных книгах, переплетенных в бархат разного цвета. Каждый цвет обозначал группу рангов в иерархии Тайного общества, устроенной по принципу пирамиды. И таких книг было больше двух десятков. В них учитывались адепты высоких градусов. Книги попроще, на хорошей бумаге и в кожаных переплетах, велись для низовых структур. Кроме этих
– Вот теперь можно последовать и твоему совету, - довольно усмехнулся Молас, раскуривая трубку.
– Какому?
– устало переспросил я. Я тут уже много каких советов ему надавал. Все не упомнишь.
– Запретить все тайные общества в стране. Теперь тайным адептам не спрятаться от карающего меча империи. Извини, все эти бумаги я забираю. Тебе они без надобности.
– Как это без надобности?
– округлил я глаза.
– Я должен знать кто у нас такой борзый в Реции. И отсечь их от денежных потоков. И вообще от принятия решений.
– Хорошо, - кивнул генерал, соглашаясь.
– Рецкий список вы с герцогом получите. А теперь распорядись насчет простых деревянных ящиков. Вывозить будет по частям. Незаметно. Да еще надо решить куда?
– Отдельный департамент создавать будете или в управлении квартирмейстера отдел?
– поинтересовался я перспективами, поднимаясь на ноги.
– Это уже как Бисер решит, - выдохнул императорский генерал-адъютант.
– Сам должен понимать, Савва, тут дело высшей компетенции. Ну, ты у нас парень проверенный и доверенный. Зря болтать не будешь. Но к этой работе я тебя не привлеку, не обессудь. Больно ты грубый и резкий в решениях как понос, а тут тоньше надо. Тоньше... Всех разом как Тортфортов у вокзала не прихлопнешь.
Я только кивнул, соглашаясь, и поднялся во двор, где распорядился привезти нам десятка три пустых патронных и снарядных ящиков. По ходу присвистнув от вида солидного штабеля бочонков с вином, которые только-только начали грузить на пароконную повозку под руководством фельдфебеля.
Еще один унтер по трафарету выводил кистью на каждом бочонке, предназначенном к погрузке ''Дар увечным воинам империи, страждущим в госпиталях от графини Илгэ Зинзельфорт''. И сегодняшнюю дату. Ставить имя Тортфортов на такой благотворительной акции я посчитал бестактно.
''Коза, поп и баян'' - усмехнулся я про себя, прикинув какой объем работ, еще предстоит нам на пару с Моласом. И ведь никому не передоверишь, несмотря на то, что устали мы уже как рабы на галерах. Я-то еще ничего, а вот Молас уже не так молод для такелажника.
В моем кабинете, точнее уже в кабинете герцога, Ремидий с удовольствием дегустировал разлитое нами вино. Початый десятилитровый бочонок стоял у стола. На столешнице выделялся стеклянный кувшин в качестве промежуточной тары. Я несколько удивился такой прыткости безногого герцога умыкнувшего бочонок с погрузки, но вспомнив, что в приемной сидят, скучая, два здоровенных драбанта, приставленных к его светлости в качестве носильщиков и прислуги за все, успокоился. Никакой магии и фантастики.
– Савва, - заметил меня слегка пьяненький герцог, - ты это вино всё не увози. Оставь нам несколько бочонков. Домой приедем, там возместим раненым из наших виноградников втрое. А этот нектар...
– чувственно причмокнул кубами правитель гор.
– Сам-то пробовал?
– Конечно, отец, - криво ухмыльнулся я. Это вино на вкус напоминало черное пуркарское из Молдавии, но даже лучше его качеством.
– Вам достаточно только приказать.
– А и прикажу, - подмигнул мне герцог.
Первую партию архива упаковали в неприметные снарядные ящики, когда уже стемнело, и отправил ее вместе с Моласом на БРЭМ. Под броней как-то надежнее. А сам я, выставив караулы, остался упаковывать, что осталось еще в винном подвале. Чую эту ночку мне поспать если и удастся, то только так... покемарить между рейсами Моласа, куда он там все отвозит - не знаю, да и в принципе знать не хочу. Чего не знаешь, о том не проговоришься.
Вслед за ушедшим февралем пришел со своими традиционными метелями в этих широтах март, а конца-краю всяческих совещаний и согласований даже не предвиделось. Мы все также торчали с герцогом в столице империи, хотя наши паровозы и вагоны были уже отремонтированы после городских боев и готовы отправиться в путь по первому же приказу. Только император не отпускал нас от себя. И это, откровенно говоря, стало уже раздражать - у нас дома тоже дел не меряно.
Но в Химери съехались наследники погибших электоров, и большая политика пошла по новому кругу. Ремидий вынужден был остаться сам, и удержал меня рядом с собой. Так он чувствовал себя уверенней, несмотря на то, что из Втуца приехали все необходимые ему советники и придворные. Внешне корректные и вышколенные, а внутренне очень недовольные тем, что я их отодвинул от герцогского уха.
Впрочем, грех жаловаться. Впустую это время для меня не прошло, пришлось только помотаться между Химери и Аудорфом, где располагались Генштаб и ГАУ.
Штур выполнил свое обещание, и имперская армия по программе послевоенного перевооружения завалила мои производства заказами, в том числе на НИОКР новых вооружений. Палки, конечно, мне в колеса вставляли разные чиновники, лоббирующие давно устоявшиеся связи с отдельными промышленниками, от которых они имели откаты, но инженер-генерал наделенный императором чрезвычайными полномочиями за невыполнение своих распоряжений отвечал на саботаж немедленными увольнениями со службы. Благо большинство таких военных чиновников выслужили свою пенсию по срокам службы, и особых скандалов не случилось. Но все равно без увольнений ''с позором'' не обошлось.
Князь Урагфорт вовремя сориентировался, откуда ветер дует, и с его стороны препятствий нам не было. А потерявшую нюх подопечную мелкую сошку он отдал нам на съедение сам. И думаю, что князь не без пользы для себя устроил в ГАУ перетряску кадров, воспользовавшись моими производственными программами как поводом. И в щекотливых позициях у него было на кого валить. Крайними в общественном мнении оказались Штур и я. Но мне было не привыкать, а начальник генштаба, заручившись моей поддержкой своего светлого будущего в Калуге, что называется, закусил удила. Императору такое его поведение нравилось.
Тут и Молас ненавязчиво подсовывал ему списки подлежащих к увольнению со службы членов тайного общества, не афишируя их таковую принадлежность. Просто ссылаясь на высочайшее мнение.
Впервые в истории империи должности в генштабе стали занимать офицеры без диплома Академии генерального штаба. А новым выпускникам академии был предписан по окончании оной командный ценз в пять лет в соответствующей чину должности в войсках, прежде чем они могли претендовать на должность в самом генеральном штабе. И новая засада впереди. По причислению их к генеральному штабу они снова откомандировывались на новый длительный ценз уже в качестве штабных чинов опять-таки в армии. Не менее чем на двух уровнях. А там будем посмотреть по их деловым качествам. Для отстоя будет создана военная библиотека и военный музей. Расширен штат архива. Единственно, что им не достанется - военное издательство, дело слишком серьезное, чтобы поручать его таким... Хотя Штур высказался, что мемуарную комиссию им поручить вполне можно.