Горизонты ада
Шрифт:
Я покачал головой:
– Не шути. Я серьезно.
– Как можно быть серьезным насчет такого пустяка, как убийство? – возразил он. – Ведь мы все умрем. Она мертва, прими это и забудь. Тем более что вы давно разошлись.
– Это не имеет значения. Я ее любил.
– Любовь… – Он презрительно усмехнулся. – Самое подлое чувство. Любовь владеет слабыми – владеет, калечит их и уничтожает.
– Ты представления не имеешь, о чем говоришь. Ты никогда не любил. Это нельзя понять, если только…
– Но
– Это вовсе не то же, что любить человеческое существо, – заметил я.
– Это даже лучше, – ответил он. – Смерть – единственная дама, достойная любви, потому что она владеет нами всецело. Любить себе подобного – это форма рабства. Только научившись любить смерть, человек может вкусить свободы. Признав границы, которые полагает смерть, мы освобождаемся, чтобы познать жизнь.
– Не собираюсь вместе с тобой вдаваться в философию, – сказал я. – Люби, черт возьми, что хочешь. Я же любил Эллен, и я найду ее убийцу и уничтожу его. Один. Если у тебя по этому поводу проблемы…
– Ал, Ал… – Вами поцокал языком. – Сыновья не должны восставать против своих отцов. Это противоречит законам природы.
– Ты отдашь мне убийцу? – потребовал ответа я.
– А если нет? Восстанешь ли ты во гневе?
– Если придется.
– А если я буду сопротивляться?
Я не ответил. Вами присмотрелся ко мне, затем кивнул:
– Да будет так. Убийца твой.
– Благодарю, – холодно произнес я.
– Знаешь, – улыбнулся Вами, – я тебе почти завидую. Уже много лет прошло с того времени, когда я отнимал жизнь в гневе. Ничто не сравнится с первой пущенной кровью, экстазом от… – Он замолчал, заметив пробежавшую по моему лицу тень. – Я что-то не то сказал?
– Нечто похожее говорил слепой жрец.
Я вспомнил слова голого парня на платформе: «Ты должен получить кровь во гневе». Может быть, я зря пошел туда один. Возможно, именно этого они и хотели, и я сыграл им на руку.
– Ты начинаешь задумываться, – заметил Вами.
– Отчасти, – согласился я.
– Хочешь передумать?
Тщательно все прикинув, я ответил:
– Нет. Мне не нравится идея одиночного полета, но так должно быть.
– Как скажешь. – Вами двинулся к двери. – Если понадобится помощь, ты знаешь, как меня найти.
– Обещание свое помнишь? – крикнул я ему в спину. – Не станешь действовать, не связавшись со мной?
– Только в крайнем случае.
– Подожди. – Я остановил его, когда он уже взялся за ручку двери. – Ты сказал, что любишь только смерть, что больше нет ничего достойного любви. Означает ли это, что ты не любишь меня?
Он прищурился, как будто делал какой-то вывод.
– Ты интересуешь меня, как и несколько человек еще. И я испытываю к тебе некоторые отцовские чувства.
– Но не любовь?
Он ухмыльнулся:
– Вот если бы ты
И вышел.
Когда я пришел в «Красную глотку», там почти не было посетителей: заведение открылось совсем недавно. Ника нигде не увидел, но я и не надеялся застать его так рано. Я заказал минеральную воду и нашел уголок, где мог просто сидеть и наблюдать.
Ник появился через пару часов. Он выглядел помятым, как будто не выспался, и был одет в футболку и джинсы. Он прошел к бару, заказал выпивку и огляделся. Увидев меня, нахмурился, затем подошел.
– Мой старый друг Ал, – сказал он, садясь и прислоняя холодный стакан ко лбу. – Еще вопросы?
– Не возражаешь?
– Да нет. Я вчера здорово набрался, но если ты спросишь ласково…
Встав, я кивнул в сторону туалетов:
– Не хочешь заняться этим там?
– Только не говори, что ты поголубел, – подозрительно фыркнул он.
Я выдавил улыбку:
– Боюсь, что нет. Просто хотел поговорить без посторонних. Это ненадолго. Быстро кончим.
Ник засмеялся:
– Следи за словами, Ал.
Он пошел впереди меня, виляя бедрами и ухмыляясь через плечо. Я в ответ холодно усмехнулся.
Комната была ярко освещена и пуста.
– Знаешь, – сказал он, когда я закрыл дверь, – я не первый раз захожу сюда с другом, но администрация не любит, когда…
Я набросился на него. Зажал ему рот ладонью, схватил за левую руку, заломил ее ему за спину и давил, пока он не завопил в мою ладонь. Я остановился, затем вывернул ему запястье так, что послышался хруст. Я заглушал вопли Ника, затем развернул и нанес несколько коротких ударов в живот. Ник согнулся пополам. Тогда я схватил его за волосы и ударил лицом об пол, не со всей силы, чтобы он не потерял сознание, но достаточно сильно, чтобы сломать ему несколько зубов.
Когда я его отпустил, он съежился и жалобно застонал. Я позволил ему перевести дух, затем принялся бить его ногами, жестоко, с силой, по животу, бедрам, рукам. Пах не трогал – приберегал на потом.
Ник тихо подвывал, и я устроил себе перерыв. Вымыл руки и посмотрел на свое лицо в зеркале, обезображенное злобной, свирепой гримасой. Мне было не по душе то, что я делал и что еще собирался сделать, но образ Эллен в гробу, промелькнувший перед моим мысленным взором, настроил меня на второй раунд.
Ник рыдал, стараясь остановить вытекающую изо рта кровь здоровой рукой, и набирался сил, чтобы позвать на помощь. Я достал из-за пояса пистолет и постучал им о край раковины. У Ника перехватило дыхание. Я вытер руки и повернулся к нему:
– Если заорешь, придется тебя пристрелить.
– В чем дело? – проговорил он, брызгая кровью. – Ополчился на геев?
– Геи не имеют к этому никакого отношения.
– Тогда что? – Он выплюнул несколько осколков сломанных зубов и снова зарыдал. – Черт, Ал, какого хрена…