Горизонты. Сборник яркой современной фантастики
Шрифт:
– Ра справедлив, – Сет отвлекается от трапезы. – Однажды мне повезёт.
Он смотрит на часы.
– Прости, у меня встреча.
– Конечно-конечно. Кто на этот раз?
– Сам увидишь.
Анубис кивает и направляется к выходу. На мгновенье останавливается возле стола администратора и жестом приветствует человека за ним. Тот не реагирует. На пиджаке бейджик – Амьен Раа.
Из зала доносятся отрывки диалога.
– Вы искали меня?
– Если вы Джей Змей, то да.
– Он самый. О какой работе вы хотели поговорить?
– Сущая безделица. Нужно принести то, что было у меня украдено. Драгоценный камень…
Гамадипса
Виталий Вавикин
Проект «ПослеSLовие…»
Вьетнам. Жара. Сырость. Птичий
Роман Остин не писал ничего конкретного. Ни о ком конкретно. Его интересовал весь Вьетнам в целом. Как не интересовала женщина-гид – Тиен, что означало ангел или звезда. Его интересовали все женщины этой страны. Но всех женщин он не мог охватить, не мог уложить в свою постель, поэтому ограничивался Тиен. Она отдалась ему на третий день их совместной работы. Вернее не отдалась. Нет. Сама овладела им. Страстно и яростно, словно азиатская кошка Темминки – скрылась в ветвях деревьев, подкараулила добычу, схватила и снова сбежала. Все произошло так быстро, что Остин даже растерялся. Вернее растерялось его сознание – тело сработало безупречно. Потом все закончилось. Тиен слезла с него, вернулась на пассажирское сиденье рядом с водительским, где сидела минуту назад и притворилась, что ничего не произошло, чирикнув на ломаном английском, что им лучше не делать длительные остановки на безлюдной вспоровшей джунгли дороге. Затем была ночь в гостинице города Хошимин, из окна которой была видна протекавшая через город река Сайгон. Долгая и странная ночь, на утро после которой Тиен снова притворилась, что между ними ничего нет, а когда Остин попытался поцеловать ее, отстранилась и наградила таким взглядом, словно он был насильником на темной, безлюдной улице.
В тот день, когда нож в руке подростка, пробив Остину грудь, изменил всю его жизнь, Тиен тоже притворялась, что ничего между ними нет. Притворялась после пары минут безумной кошачьей страсти утром. Потом была дорога сквозь джунгли, деревня мнонгов, окраины поселения, дюжина фотографий, которые сделал Остин для своей газеты. На тот момент они жили в деревне мнонгов больше недели. Местные привыкли к ним, а кузнец, после фотосессии, устроенной ему Остином, даже предложил им разделить с ним свой скудный обед. Остин не возражал. Тиен выступала переводчиком. Иногда это был «испорченный телефон» из-за того, что Тиен плохо знала английский, но как проводник она была безупречной находкой, показывая Остину такие районы и племена, о которых он даже не слышал. Умирающие племена. Но так уж получилось, что именно подросток из умирающего племени изменил его жизнь.
Они приехали в поселение ближе к обеду. Тиен долго не могла получить у старейшины затерявшегося в джунглях племени разрешения на съемку. Остин оглядывался, жалея, что не позаботился о том, чтобы взять с собой хорошую видеокамеру – фильм мог бы получиться что надо. Особенно когда в хижину с закрытыми окнами отвели беременную женщину. Остин слушал ее крики, понимая, что ни одна фотография не сможет этого передать. Тиен подошла к нему и взяла за руку. Казалось, муки роженицы заворожили и ее. Потом, так же неожиданно, как и подошла, Тиен нырнула в заросли фикуса. Она обернулась лишь однажды, но этого хватило Остину, чтобы последовать за ней. Вот там все и случилось – под воздушными корнями баньяна и звон ручья, которого Остин так и не увидел. Да и не до ручья ему было. Разум был разгорячен криками роженицы. Тело дышало страстью. Он обнимал Тиен за плечи, а она неназойливо сопротивлялась – это была их игра, их стиль, который заводил Остина еще сильнее. Но молодой подросток, который увидел их, не понял смысла этой игры. Он закричал, набросился на Остина, толкнул его в грудь, а когда Остин примирительно поднял вверх руки, ударил его ножом. Ножом, который появился, казалось, из воздуха. Сталь пробила плоть, скользнула между ребер и достигла сердца. Остин ахнул и опустился на колени, уставившись на грубую рукоятку торчавшего из своей груди ножа. Где-то далеко зачирикала Тиен, отгоняя подростка прочь. Затем мир затянула тьма.
Остин чувствовал, как Тиен и подросток тащат его к машине. Тиен что-то щебечет.
– В больницу, мне нужно в больницу, – прошептал Остин, но не услышал даже сам свой голос. Сил не было говорить. Сил не было даже дышать. И он снова отключился.
Его привел в сознание грохот работающего двигателя их изношенного пикапа. Машина лихо неслась по бездорожью,
Остановка. Тиен выключила зажигание – Остин слышал, как наступила тишина. Цивилизация смолкла, осталось лишь пение птиц. Остин застонал, чувствуя, как женщина и подросток перекладывают его на самодельные носилки. Открыть глаза. Неужели они уже в городе? Но где же люди? Где здания? Вокруг были только джунгли – дикие, непроходимые. Остин хотел спросить, где они, но сил не было. Не было сил даже думать, пытаться понять, что происходит. И еще эта боль в груди. И кровь. Кровь, которая заполняет рот. Остин пытался сплевывать ее, но потом понял, что проще глотать. Если бы только нож в груди не причинял столько боли! Остину казалось, что острие раскалилось, выжигая его плоть, испепеляя сердце. Лучше уж отключиться, перестать испытывать эту боль. Но сознание отчаянно цеплялось за реальность. Даже появились силы – особенно когда Остин увидел затопленную наполовину яму, в которой кишели пиявки. Яму, к которой принесли его Тиен и подросток. «Они похоронят меня здесь! – подумал Остин. – Бросят в яму и забросают землей». Ужас был настолько сильным, что Остину казалось, он сможет вырваться и сбежать. Но ужас не мог оживить умирающее тело.
– Нет, лучше просто убейте меня. Убейте, перед тем как бросить к этим пиявкам! – зашептал Остин, отхаркивая сгустки крови. – Пожалуйста, убейте! Пожалуйста! Нет…
Тиен и подросток подошли к яме и перевернули носилки. Остин попытался вскрикнуть, но грязная вода уже заполнила ему рот. Пиявки облепили его тело. «По крайней мере, я захлебнусь раньше, чем эти твари начнут пить мою кровь», – подумал Остин, но Тиен наклонилась и перевернула его на спину. Он не мог шевелиться – лишь только смотреть. Но над головой ничего не было кроме густых ветвей старых субэкваториальных деревьев. И пиявки уже подбирались к его телу, забирались под одежду. Одна из них взобралась Остину на лицо. Он видел, как она прокусывает ему щеку. Боли не было, но к ужасу Остина пиявка не остановилась, а продолжила пробираться к нему под кожу. Глубже и глубже. Но боль отступала. Как отступало и осознание реальности. Голова Остина запрокинулась. Дыхание стало прерывистым. На губах появилась кровавая пена. Зрачки расширились. Глаза все еще смотрели в небо, но смотрели слепо. Тело сковали судороги… До смерти оставалось совсем немного.
Остин очнулся утром. Яма с грязной водой была пуста – ни одной пиявки, и он даже подумал, что все это ему приснилось, померещилось. Может даже приснилось и нападение подростка, удар ножом… Он попробовал пошевелиться – грудь болела так сильно, что Остин застонал. Поднял руку и изучил оставшуюся от ножа рану – ничего, лишь только рубец. Остин уперся об илистое дно ямы рукой, пытаясь подняться, вздрогнул, почувствовав под ладонью рукоять проткнувшего ему сердце ножа. Грязная вода вздрогнула. «Пиявки!» – подумал Остин, боясь, что потревожит их, и они снова набросятся на него, но пиявок не было.
Он выбрался из ямы. Тиен и подросток сидели под мангровым деревом на краю поляны дикого водянистого риса. Они не спали и не бодрствовали – бессонная ночь заставляла их закрыть глаза, а страх – держать веки открытыми. Когда они увидели Остина, то даже не сразу поняли, что это реальность, а не видение. Первым очнулся подросток – вскочил на ноги и дрожа уставился на собственный нож, который Остин держал в руке.
– Все нормально, – сказал ему Остин, зная, что подросток не понимает его. – Все нормально, – он бросил нож на землю.
Подросток колебался – желание поднять нож, который был ему дорог, боролось со страхом приблизиться к ожившему мертвецу.
– Забирай свою игрушку и проваливай, – сказал ему Остин.
Тиен перевела его слова. Подросток потянулся к ножу, двигаясь, как трусливое изголодавшееся животное к куску брошенной человеком пищи, не хватало лишь хвоста, который можно было трусливо прижать к задним лапам. Остин не двигался – стоял и смотрел, как схватив нож, подросток, его убийца, бежит прочь, в джунгли.