Горькая кровь
Шрифт:
– Мы не... может нам следует...
– она не могла придумать, как это сказать или должна ли она это сделать, но Шейн просто продолжал идти, не отрывая глаз от тротуара впереди.
– Все нормально, - сказал он. Она даже могла бы поверить ему, немного, за исключением того, что его плечи напряглись и он опустил голову, чтобы лохматые волосы прикрыли выражение его лица.
– Это просто пустырь.
Это было не так. Тут было полным-полно горя, тоски и ужаса. Она почти могла чувствовать это, как уколы игл на коже, непреодолимое желание замедлиться, остановиться, посмотреть. Она задалась
Это было место, где когда-то стоял дом семьи Шейна, прежде чем сгорел, забрав его сестру с собой.
В то время, как они сделали первые шаги перед ним, Шейн остановился. Просто... остановился, вообще не двигался, голова все еще опущена, руки в карманах. Он медленно поднял взгляд прямо в испуганные глаза Клэр и сказал:
– Ты слышишь это?
Она в замешательстве покачала головой. Всё, что она слышала, было нормальным, постоянным фоновым шумом повседневной жизни - далекий шепот телевизоров из домов, радио в проезжающих машинах, стук перекати-поле, врезающихся на ветру в цепные ограждения.
А потом она услышала какой-то звук, похожий на очень мягкий, но чистый шепот. Она не могла сказать, что он значит, не могла разобрать слов, но он не звучал как далекий разговор, диалог или телевизор, или что-то в этом роде. Это звучало... специфично. И очень близко.
– Может быть... кошка?
– предположила она. Это могла бы быть кошка. Но она ничего не видела, когда взглянула на руины детства Шейна. Единственное, что по-прежнему указывало, что здесь был дом, это фундамент - с трещинами в некоторых местах, но все же там, где он не был скрыт сорняками - и набросок того, что, должно быть, когда-то было кирпичным камином.
Шейн не смотрел в сторону всего этого. Он все смотрел на нее, и она увидела, как его глаза расширяются так же, как ее, когда она услышала, что он слышал.
Голос. Чистый девичий голос сказал очень, очень мягко, Шейн.
Его лицо полностью потеряло цвет, и Клэр на секунду задумалась, что он собирается упасть на тротуар, но он сумел удержаться и повернулся к участку, чтобы сказать:
– Лисс?
– Он сделал шаг к ней, но остановился на краю тротуара.
– Алисса?
Шейн.
Это было очень ясно, и это не звучало как настоящий человек, в голосе было что-то жуткое, холодное, далекое. Клэр вспомнила драугов, врагов вампиров, которые скрывались в воде и заманивали песней; это качество удерживать что-то - неправильно.
Она схватила рукав Шейна, когда он начал ступать на грязь участка.
– Нет, - сказала она.
– Не надо.
Он смотрел на валяющиеся обломки своего дома и сказал:
– Я должен. Она здесь, Клэр. Это Алисса.
Его сестра, Клэр знала, что она умерла в огне, который разрушил этот дом, и он не смог ее спасти. Это была первая и, возможно, самая большая травма в жизни, которых с тех пор было слишком много.
Она даже не пыталась утверждать, что его сестра не могла быть здесь, не могла говорить с ним. Были более сумасшедшие вещи в Морганвилле, чем это. Призраки? Это были
Но она была напугана. Очень напугана. Потому что была огромная разница между призраками, которые проявляются в Домах Основателя - как Стеклянный Дом, в котором они жили - и тем, кто может говорить из воздуха, беря силу из ничего. Первый вид она могла объяснить, по крайней мере теоретически. Но это?
Не так уж много.
– Я должен сделать это, - сказал Шейн снова и легко потянул ее. Он вошел в сорняки, в то, что когда-то было ухоженной лужайкой перед домом относительно стабильной семьи, и спокойно шел вперед. Сломанные остатки тротуара были скрыты под этими сорняками, поняла Клэр, это были прогнутые и разбитые грубые куски, но они были узнаваемы, когда она смотрела на них. Шейн продолжал идти вперед, потом остановился и сказал: - Раньше это было входной дверью.
Клэр искренне не хотела этого делать, но она не могла оставить его одного, не здесь, не так. Таким образом, она шагнула вперед и тут же почувствовала холод внутри - что-то не хочет, чтобы она была здесь. Чувство покалывания охватило ее снова, и она почти остановилась и вернулась... но она не собиралась позволить этому остановить ее.
Шейн нуждался в ней.
Она вложила руку в его, и он сжал ее. Его лицо было замкнутым, челюсти плотно сжаты, и все, на что он смотрел, было обломками перед ним.
– Она умерла наверху, - сказал Шейн.
– Лисс? Ты меня слышишь?
– Я действительно не знаю, хорошо ли это, - у Клэр перехватило дыхание, покалывания вернулись, глубже. Больно. Она почти видела маленькие следы удара на руке, капли крови, хотя она знала, что не было никакого физического ущерба.
– Лисс?
– Шейн шагнул вперед за несуществующий порог, в то, что было домом.
– Алисса...
Он получил ответ. Шейн. Это был вздох, полный чего-то, что Клэр не могла понять, может быть, печаль, тоска, может быть, что-то темнее. Ты вернулся.
Он сделал глубокий, прерывистый вдох и отпустил руку Клэр, чтобы двинуться вперед, в пустой воздух.
– О Боже, Лисс, я подумал... как ты можешь все еще быть...
Всегда здесь, сказал шепот. Так много печали; Клэр могла слышать это. Она чувствовала обиду, ненависть младшей сестры, что кто-то другой забрал у нее брата; это может быть опасно, но это было понятно, и грусть встала комом в горле Клэр. Не могу уйти. Помоги.
– Я не могу, - прошептал Шейн.
– Я не могу помочь тебе. Я тогда не мог и не могу сейчас, Лисс... Я не знаю как. Я не знаю, что тебе нужно!
Дом.
Слезы сияли в его глазах, и он дрожал.
– Я не могу, - сказал он снова.
– Дома нет, Лисс. Ты должна... ты должна двигаться дальше. Я двигаюсь.
Нет.
Существовал пучок движения на краю зрения Клэр, а затем она почувствовала толчок, отчетливые толчки, которые заставили ее сделать шаг назад к тротуару. Когда она попыталась снова двинуться к Шейну, покалывание вернулось, но это ощущалось больше как щипок, внезапный и злобный. Она зашипела и схватилась за руку, и на этот раз, когда она посмотрела вниз, она увидела красную отметину, как будто кто-то физически причинил ей боль.