Горькая лаванда
Шрифт:
— Ладно, Милл, а сама-то ты что знаешь о лаванде?
— Мама ее обожала, набивала лавандой маленькие подушечки и клала в шкафы с бельем, а еще добавляла в мыло и в сухие букеты. А Летти… она знает необычные рецепты с приправами из лаванды. Но с тех пор как Дэзи живет в Провансе, она у нас самый большой специалист. Ей известно, как лаванду используют в парфюмерной промышленности. — Помолчав, Камилла со вздохом призналась: — Но я о ней мало что знаю.
— Вот я и говорю, нечего тебе одной браться за это дело. Не сходи с ума.
— Боб, тебе правда больше нечего делать,
Боб втянул ноздрями воздух и сосчитал про себя до десяти.
— Да, у меня огромные плантации. А еще два сына-подростка, которых я воспитываю один. И отец, который после смерти моей матери стал колючим, как дикобраз. И если в Белых Холмах считают, что я фермер, то это не так. В первую очередь я переводчик. Уже шесть лет я выполняю правительственные задания, и это очень ответственная работа. — Боб не рассчитывал, что все это будет интересно Камилле, но пора уже положить конец ее враждебному отношению. — Так что не старайся достать меня. Моих домашних тебе все равно не переплюнуть. И давай вернемся к нашему разговору.
— У нас нет никакого разговора, — не собиралась сдаваться Камилла, хоть и взяла на тон ниже.
— Есть. И главное, найти решение для этих двадцати гектаров лаванды. Самый простой выход здесь — бульдозер.
— Не нужен мне никакой бульдозер. И никакой помощи не нужно. — Камилла упрямо тряхнула головой.
Боб сказал себе, что хотя его предки были шотландцами, а это значит, что его терпение не безгранично, еще минутку он сумеет держать себя в руках.
— Ладно, если ты не хочешь выкорчевывать эти дикие заросли, то тебе придется найти способ их культивировать. Именно тебе, потому что Летти не разбирается, где у трактора зад, где перед.
— Оставь мою сестру в покое!
— У вашего отца в сарае всегда стояла отличная сельхозтехника. А Фил Грин, которого выгнала твоя сестра, и после его смерти содержал машины в порядке. Если хочешь, я могу посмотреть…
— Не хочу.
— Может, ты и права. Трактором здесь вряд ли что сделаешь. Только вручную. Знаешь, у меня есть работники, которые обрезают яблони. И если хочешь…
— Не хочу! Не нужны мне твои работники. И твоя помощь не нужна. И твои советы. Черт возьми, перестань со мной носиться как с писаной торбой!
Камилла резко развернулась, чтобы убежать, наступила на спадающие джинсы, чуть не упала, закусив губу, как мальчишка, подтянула штаны и умчалась прочь. Боб даже не ухмыльнулся. В состоянии этой несчастной женщины не было ничего смешного.
Камилла, должно быть, считает его невыносимым. Парень, который постоянно стоит у нее на пути. А она не хочет никакой помощи — это очевидно. И не хочет друга — это тоже очевидно. Но по крайней мере она очнулась от своей летаргии. А ее желание защитить сестру было очень трогательным.
Эта женщина, сказал себе Боб, так изранена, что перестала быть самой собой. Она сплошной сгусток горя и ненависти. Конечно, Камилла не его проблема, но она так растревожила его сердце, что он не может просто послать ее к черту. Пока что не может.
Камилла проснулась от собственного крика. Снова кошмар. Темная улица, Роберт, кровь, обкурившиеся рожи юнцов, ее панический страх…
Один и тот же сон. Один и тот же…
Вся в холодном поту, она потащилась в ванную. Внезапно ее остановил странный звук. Как будто на веранде кто-то рычал. Она прислушалась. Звук не повторился, и Камилла решила, что все это — продолжение ее ночных кошмаров. Она стянула с себя свитер и джинсы и выглянула в мутный просвет окна. В следующую минуту, в одном башмаке, она выскочила на веранду.
К старому клену на длинной веревке был привязан пес. Завидев Камиллу, он подпрыгнул и рванулся ей навстречу, злобно оскалив зубы и издав оглушительный рык. Женщина невольно отпрянула. Если бы не веревка, он точно перегрыз бы ей горло.
Краешком сознания она удивилась, почему пес не вызвал в ней панического страха. Может, потому, что бедолага был не в лучшей форме. Судя по всему, когда-то это Божье создание было чистопородной немецкой овчаркой, но сейчас оно представляло собой жалкое зрелище. Через свалявшуюся, покрытую засохшими экскрементами и репьями шерсть просвечивали ребра. Правое ухо было разорвано, глаза слезились.
— Эй, потише, — принялась увещевать его Камилла и вдруг поймала себя на том, что произнесла любимое выражение Боба. — Как ты вообще сюда попал? Что тебе здесь надо?
Подойти к нему ближе не было никакой возможности. Пес заходился лаем и был готов вот-вот сорваться с привязи. Камилла вернулась в дом и встала у окна. Как только она исчезла из виду, пес замолчал. Через грязное стекло Камилла заметила, что на левой лопатке у него рваная рана. Конечно, не смертельная, но явное доказательство того, что с псом обходились плохо.
Как к нему вообще мог кто-то подойти, чтобы привести сюда и привязать к старому клену? Впервые с тех пор, как она поселилась здесь, Камилла обследовала кухонные шкафы и нашла старую алюминиевую миску, подходящую для того, чтобы набрать в нее воды для пса. Но стоило ей приоткрыть дверь, как овчарка снова бросилась на нее с заливистым лаем. Чуть помедлив, Камилла все-таки вышла, держа миску перед собой.
— Кончай спектакль! Я не подойду ближе, чем требуется, можешь быть спокоен. Но если ты хочешь пить и есть, будь добр, перестань бросаться. Терпеть меня не можешь? Ради Бога! Я тоже терпеть никого не могу. И не думай, что ты тут надолго задержишься! — Она осторожно пододвинула ему воду.
Но пес был так одержим желанием дотянуться до нее зубами, что опрокинул миску. Камилла отступила на шаг. Что теперь делать? Отвязать его, чтобы поплатиться за это жизнью? Или оставить на привязи подыхать от голода и жажды?
Камилла поспешила в дом. Она распахнула дверь и стала звать Виолетту. Никакого ответа. Сестра оказалась в оранжерее.
— Милли, — обрадовалась она, — вот уж не ожидала, что ты когда-нибудь появишься здесь! Иди, я покажу тебе своих питомцев.
— Я не за этим сюда пришла, — буркнула Камилла. — Я из-за собаки.