Горький ветер свободы
Шрифт:
Да, есть. Такое мерцание – сигнал об опасности. Камень начинает пульсировать, когда опасность подбирается близко к его владельцу. При этом опасностью может оказаться как враг, так и неодушевленный предмет, – скажем, сосулька, грозящая упасть с крыши прямо ему на голову. Впрочем, какие в Галлиндии сосульки?
Я рванула к лошади, которая, не успев далеко отойти, мирно щипала травку всего в нескольких шагах от меня. Взяла ее под уздцы. Лошадка посмотрела на меня удивленно и, кажется, укоризненно. Что ж ты, хозяйка, спокойно покушать не даешь? М-да, если правду говорят, что у
Я огляделась. Странно все это. Об опасности камень сообщает лишь в том случае, если она подобралась совсем близко. Десять ярдов, пятнадцать, от силы двадцать. Однако все, что находится на таком расстоянии, я отлично вижу. Здесь нет деревьев, нет крупных камней или чего-то подобного, за чем можно было бы спрятаться. Огромный луг и ничего кроме травы. А трава не так высока, чтобы в ней мог затаиться человек. Подобное возможно посреди северной природы, а здесь, на юге, такого не бывает. Может быть, змея? Но нет, мне много раз говорили, что в этих землях змеи не водятся. Данте шутил, что все они уползли в Арканзию.
Ничего не понимаю. Остается разве что сосулька, притом она должна упасть прямо с неба. А между тем над головой нет даже туч. Грозы не ожидается, стало быть, молния не ударит. Что же тогда?
Догадка осенила настолько внезапно, что у меня перехватило дыхание. По всему видно, что мне опасность не угрожает. Во всяком случае, не настолько близкая, чтобы ее мог засечь камень. Но ведь у него есть и другой хозяин. Если камень принадлежит мне, а я принадлежу Данте, то камень некоторым образом является и его собственностью. А если так…
Я не стала додумывать эту мысль. Просто вскочила в седло и понеслась обратно, в сторону холмов и армона.
Все быстрее и быстрее, как в тот день, когда я узнала про предательство Ренцо. Глаза слезились от дувшего в лицо ветра. Я изредка бросала взгляд на камень, лишь затем, чтобы убедиться: пока ничего не изменилось. О своем намерении покинуть страну я уже позабыла, равно как и о недавней обиде на Данте. Только бы успеть! Никогда себе не прощу, если не успею.
Ехать, как ни странно, пришлось недолго. До армона оставалось еще далеко, когда я увидела фигуру на вершине холма. Данте. «Он знал, куда я поехала, и помчался за мной», – вспыхнула догадка. Вот только после холмов можно было продолжить путь разными дорогами. Он не мог знать, которую я выберу, поэтому остановился на возвышении, с которого открывался хороший вид в разных направлениях.
Однако меня Данте пока не видел. Сначала смотрел в другую сторону, а затем дорога увела меня в объезд холма, и его силуэт также скрылся из виду. Но спустя минуту я услышала громкий, полный отчаяния крик:
– Сандра!
Мне не было смысла кричать в ответ: ветер дул не в том направлении. Он бы не услышал. Наконец обнаружив тропинку, по которой лошадь могла подняться по склону, я поспешила наверх. Бросила взгляд на камень. Свет по-прежнему пульсировал. Вывод один: кто-то преследует Данте. Скорее всего, едет за ним от самого армона. Но почему в таком случае он до сих пор не напал? Хотел отъехать подальше во избежание
Данте не смог бы услышать мой крик, зато до меня отлично доносились звуки с вершины. И потому я услышала, как с Данте заговорил тот, второй, человек. Не доезжая немного до самого верха, я остановила лошадь, спешилась, набросила поводья на ветку сосны и дальше продолжила подъем пешком, быстро, но стараясь при этом не привлечь к себе внимание. Благо те самые деревья, за которыми, вероятно, прежде скрывался от Данте преследователь, теперь помогали оставаться незамеченной мне.
– Она уже далеко, Эльванди, – со спокойствием, плохо прикрывавшим торжество, произнес голос. – Ты не сумеешь ее остановить. Как видишь, близкие люди бегут от тебя, чтобы спастись.
– Не знаю, о чем ты говоришь, Фредиэно, – раздраженно откликнулся Данте. – И тем более мне непонятно, что ты здесь делаешь.
– Намереваюсь с тобой расквитаться, как видишь. Стой на месте, не то пристрелю прежде времени!
– Расквитаться? – Теперь голос Данте тоже звучал нарочито спокойно. – За что же, позволь узнать?
– За мою дочь, Эльванди, – произнес Фредиэно. – За то, что ты убил мою дочь.
– Полная чушь! Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я никогда не убивал женщин.
– Разве? А вот одну все-таки убил. Что такое, по-твоему, убийство, Эльванди? Ты полагаешь, что убийство – это только когда спускаешь с тетивы стрелу или собственной рукой наносишь удар? Нет, Эльванди. Убийство – это еще и когда осознанно отправляешь человека на смерть.
– Вот оно что. Я, кажется, начинаю понимать.
– Очень хорошо, – кивнул Фредиэно. – Моя настоящая фамилия – Гласелло. Дебора была моей дочерью.
К этому моменту я стояла всего в нескольких шагах от Фредиэно, прячась за зелеными ветвями кипариса. Осторожно выглянув из своего укрытия, я увидела, что он стоит напротив Данте, нацелив ему в грудь заряженный арбалет.
– И что же? – хладнокровно поинтересовался Данте. Мне припомнилось, что так же хладнокровно он говорил со мной, когда я отчаянно готовила себя к прыжку с башни. – Может быть, ты не в курсе, что твоя дочь сама пыталась меня убить?
– Мне нет до этого никакого дела, – отрезал Фредиэно. – Она была моей дочерью – и сейчас ее нет из-за тебя. Я тщательно собирал информацию. Я выяснил, что она умоляла тебя пожалеть ее и защитить от того ублюдка. Ты этого не сделал. И она умерла. Я собирался расквитаться с вами обоими, но ты меня опередил: оказал мне услугу, убив своего кузена на поединке. Можешь считать, что за это я подарил тебе целый год жизни.
– Думаю, ты так долго ждал не поэтому.
Я сжала кулаки, лихорадочно соображая, что же делать. Наверняка Фредиэно сильнее меня физически, к тому же он вооружен. Но он не знает о моем присутствии, в этом мое единственное преимущество.
Я осторожно извлекла на свет камень нападения. Сам по себе он Фредиэно не остановит, а оружия у меня нет… Оглядевшись, подобрала с земли обычный камень. Прикусила губу, напряженно думая. Снова опустила камень и стала рыться в заплечной сумке, стараясь при этом не создавать шума.