Горький ветер
Шрифт:
— Это маленький Дик сделал, поменял шерсть, пока я не видела. — Бабуся наклонилась вперед и коснулась руки Тома. — Я тебе что-нибудь свяжу. Что ты хочешь? Носки? Или перчатки? Или плед?
— Не беспокойся, у меня все есть.
— Ты, казалось, всегда не замечал холода.
— Я в порядке, — сказал Том. — Мне всего хватает.
Бет и Бетони присылали ему шерстяные вещи. Они присматривали за тем, чтобы у него все было.
— Что бы ты больше
— Большой фруктовый пирог, такой, как твоя мать однажды присылала в банке. В нем было много миндаля.
— Ты не знаешь про ограничения в продаже сахара? В новом году его будут отпускать по карточкам.
— Я думал, может, Бет удастся сэкономить немного меда.
— Мать говорит, что никогда еще люди так участливо не спрашивали ее о пчелах, как в последнее время, когда сахара стало не хватать. Но у нее, конечно же, есть немного меда для тебя.
Они были на кухне одни. Том сидел, глядя на огонь. Бетони наблюдала за ним.
— Ты никогда особенно не любил фруктовый пирог.
— Там мы были ему очень рады.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мы»?
— Ребята, — сказал он. — Им всегда нравится фруктовый пирог.
— Я должна печь пироги, чтобы накормить парней?
— Не их специально — мы всегда делимся, — сказал Том. — Мы всегда делим на всех то, что присылают. Это здорово, знаешь ли. Мы ведь все время немного голодные.
— Но почему? — удивилась она. — Почему они не кормят вас как следует?
— Много продуктов растаскивают, — пояснил Том. — Некоторые парни продают их магазинам и кафе. Что-то в этом роде, я слышал. Как бы то ни было, думаю, это правда.
— Но это ужасно! У меня просто кровь закипает, когда слышу о таких вещах! Должен же быть надзор.
В печи потух огонь, и Том нагнулся, чтобы подбросить дров. Он молча смотрел на Бетони некоторое время.
— Я очень расстроился, — сказал он, — когда узнал, что капитан попал в плен.
— Да, — сказала она. — Надеюсь, что немцы обращаются с ним неплохо. В письмах он говорит, что все в порядке, но я не перестаю беспокоиться.
— Мне кажется, не все немцы плохие. Некоторые — может быть, но не все. С ним все будет хорошо, Бет, не волнуйся.
— Зачем ты называешь меня Бет? Ты раньше этого никогда не делал.
— Извини, — сказал он. — Я научился от ребят. — И он стал рассказывать ей о письмах. — Мы имитоже делимся, читаем письма друг другу. Кроме личных, от жен, например. Ребятам нравятся твои письма. Они нарасхват, как горячие булочки. Ты заставляешь их смеяться и подбадриваешь. Парни говорят, что они действуют, как настоящий тоник.
— Мне нужно следить
— Ты это обдумываешь, Бет? Я никогда не думал, что ты обращаешь на них так много внимания.
— Нет, — сказала Бетони, — я особенно не стараюсь.
Но на самом деле то, что она узнала, было очень приятно. Она почувствовала себя близкой этим людям, которые там страдали, переносили такие тяготы. Нужно было всего-то ничего, она должна постараться писать почаще.
— Расскажи мне про своих товарищей, — попросила она. И увидев, как он улыбнулся, спросила: — Что-нибудь смешное?
— Я подумал о Биге Гловере. Он всегда говорил о тебе. Однажды он сказал, чтобы я спросил, не выйдешь ли ты за него.
— Скажи, что сначала я должна его увидеть.
— Биг Гловер уже мертв. Его убили прошлым летом на Сомме. Он был откуда-то из-под Бромярда. И Ричи с Флайером Кайтом тоже были оттуда. Кайт здорово играл на губной гармошке, а Ричи знал кучу историй. Они были отличными париями, Кайт и Ричи, но теперь оба мертвы.
И он продолжил свой почетный список: Кадди, Эванс, Мастоу, Брейд, Вернинг, Рейнолдз, Привитт, Смит — все классные парни, которых уже не было в живых.
— Боже праведный! — сказала Бетони. — Неужели никого не осталось в живых?
— Не много, — сказал Том. — Но новые ребята приходят постоянно.
— Нельзя посылать так много молодых людей на смерть, чтобы их скосило, как пшеницу в поле!
— Да, нельзя, — согласился Том.
Глядя на него, Бетони поняла, что он сильно изменился. У него всегда был какой-то затравленный взгляд, но теперь он казался постаревшим. Его глаза повидали много такого, чего видеть вообще не следовало бы.
— Дика призовут следующей весной, — сказала она.
— Знаю, он мне говорил.
— Когда это кончится, Том, когда?
— Не знаю, но думаю, когда-нибудь война должна закончиться.
— Мы победим немцев, как ты думаешь?
— Полагаю, что должны, — ответил Том, — или же все жизни были отданы впустую.
— Береги себя, — попросила Бетони, — и передай ребятам, что пирог прибудет.
— Не дай войне закончиться, — сказал Дик, — я тоже хочу попасть туда и поразвлечься.
— Дик, замолчи! — воскликнула Бетони. — Думай, о чем говоришь!
— Помолчи, сынок, — проворчал Джесс, — и подай Тому мешок.
— Я тебе что-нибудь свяжу, — пообещала бабуся, — как только у меня будет время.
— Надеюсь, ты не разучишься работать, — сказал старик Тьюк, похлопывая Тома по спине, когда тот влезал в повозку. — Ты должен практиковаться, вырезать что-нибудь, как только выпадет свободная минутка, чтобы не разучиться к тому времени, когда вернешься домой.