Горный поход
Шрифт:
…Идет наша разведка по шоссе, не чуя беды. Дозорный винтовку по уставу держит наготове, посматривает по вершинам. Над шоссе непрерывно тянется гора, вся в синем тумане.
Лес красивый, крепкий. Ничего в нем не видать. Идет дозор… Сзади ядро… Спускается в лощину. Спускается туда и взвод. Проходят селение. Все благополучно.
И вдруг с фланга сверху — сокрушительный, яростный огонь станковых пулеметов, и под прикрытием этого огня ловкие, выносливые бойцы тюркской роты с винтовками наготове, стреляя на ходу, бросаются в атаку.
— Ура-а! Ура-а!
И разведки нашей нет.
А передовой отряд идет через лощину, по этой же дороге. Прямо в огневой мешок.
Слышит выстрелы командир отряда, но донесения от разведки нет. Продолжает движение и опять тем же порядком.
— Тут развернуться нужно, — говорил потом на разборе комдив. — Ведь это ж будет форменное «избиение младенцев».
А противник (в его составе были лучшие роты полка: тюркская и четвертая) уже занял выгодный рубеж. Уже ощетинился штыками, уже нацелил пулеметы — и вот огнем двух пулеметных взводов и стрелковой роты обрушился сверху на колонну передового отряда. И началось форменное «избиение младенцев».
Так «погиб» передовой отряд.
«Жив я или убит?» — этот вопрос меня смущал недолго. От передового отряда я отстал еще до его «гибели» и, как мне приказано было, собирался ехать в колонну главных сил, когда узнал о «катастрофе». Значит, жив…
«Мертвецы», выведенные из строя, мрачно расположились у реки.
— Отдыхаете? — спросил я весело.
И в самом деле: люди должны будут бегать по горам, маскироваться, кидаться в атаку, а тут лежи, отдыхай.
— Но почему же все так мрачны?
— Обидно, — сформулировали «мертвецы» дружно. — Действовали, значит, никуда. И неинтересно лежать, когда все бьются.
И это им, до боли переживающим свое поражение, кто-то неумно объяснил, что вывели их из строя потому, что «проводник дорогу спутал».
— А что мы не видим? — говорит разведчик, и лицо его краснеет. — Разве по шоссе разведку ведут? Надо было дозор на высоту выбросить. Разве ее, черта, снизу просмотришь, как она вся в лесе, как баба в волосьях?
Комиссар полка обрадованно встречает меня.
— Надо немедленно ехать в армянскую роту. Вот они выдвигаются. Положение такое: передовой отряд выведен из строя. Третья рота наступает с юга на Ададзе, ее поддерживают пулеметы и батарея. Но она залегла под огнем противника; на армянскую и грузинскую роты ложится задача обойти противника слева и ударом с запада взять Ададзе. От этих рот зависит успех боя. Скачи туда. Передай — к старым лозунгам прибавляются новые: «Бойцы армянской и грузинской рот, от вас зависит успех боя. Отомстим за товарищей. Коммунисты и комсомольцы, вперед!» Скачи!..
— Есть!
Не расскачешься на узком подъеме. Дождь идет, тропа скользкая. От шоссе мы уже отказались.
Настигаю армянскую роту.
На скате отдыхают взводы, пока командир роты с высоты осматривает местность. В роте мало кто знает по-русски. Не беда. Сговоримся.
— Вы переводите, — обращаюсь я к командиру взвода и начинаю коротенькую речь.
Я говорю бойцам о положении на поле боя, о том, что от них сейчас зависит успех, что нас прижали здорово, но мы выполнить задачу должны. Коммунисты и комсомольцы, покажите образец примерности. Даешь лихое наступление. Вперед!
Командир взвода переводит мои слова, добавляет свое, бойцы вскакивают с мест и что-то пылко отвечают. Комвзвода еще не перевел мне, но я уже знал: они исполнят свой красноармейский долг.
И вот по мокрой тропе, под проливным дождем вниз бегом бросаются взвод за взводом. Вот они уже расчленились, вот бегут, бегут… Подымаются на гору и опять бегут, бегут перебежками, группами, по одному.
К армянской роте придано отделение телефонистов.
Тяжелые вьюки связи не поспевают за быстро идущей в гору ротой.
Отстанут.
Не подадут связи.
Командир отделения Демус хмурится, торопит вьюковожатого Дьяконова, ругается.
— Дождь, черт бы его душу взял…
— Отстанут. Отстали…
— Дьяконов! — вдруг кричит Демус. — Бери на себя аппарат и катушку… Догоняй роту.
Дьяконов понял. Бросает вьюк и с аппаратов и катушкой дует в гору.
А Демус, захватив все остальное, уже бежит за ним. Разматывается проволока — нерв, связывающий роту с командным пунктом.
Подана связь. Выполнена задача.
Еду в грузинскую роту; на мне ни сухой нитки. Шинель не спасает.
Грузинская рота идет в глубокий обход. Передаю политруку лозунги, обстановку. На ротном командном пункте сейчас командир грузинской роты Келадзе, нервный, подвижной. Он то бросается к телефону, то схватывает бинокль.
Келадзе бросает взвод в обход, но обход этот могут легко заметить.
Нужно, чтоб взвод шел чуть выше — не по тропе, а по лесу.
— Магла, магла [7] , — кричит он, а по его спине бегут дружные ручейки дождя, и некогда ему надеть шинель.
7
Магла — выше.
А третья рота уже наступает. Пулеметчик Бочаров получает приказание быстро выдвинуться на высоту и открыть оттуда огонь по противнику.
Но пробраться туда трудно: под дождем разлились горные ручьи, стали быстрыми, полноводными, бурными реками. Как раз такая река на пути к высоте.
Можно обойти километр, но нужно быстро-быстро.
И пулеметчик Бочаров, ни минуты не раздумывая, бросается в поток, высоко подняв над головой легкий пулемет, борется с быстрым течением и, победив его, выходит на высоту. И вот уже его пулемет вздрагивает, извергая непрерывный огонь.