Город богов
Шрифт:
Филипп III своей неспособностью править довёл Испанию до бедственного положения и это несмотря на то, что держава владела богатейшими территориями в Новом Свете. Король окружил себя бездарными министрами, в частности огромным влиянием пользовался герцог де Лерма, наделённый широким полномочиями, человек амбициозный и крайне честолюбивый, но, увы, не обладавший способностями государственного мужа.
Унаследовав от отца государственный долг сто сорок миллионов дукатов, Филипп III преумножил его. Золото и серебро, поставляемое колониями, не могло удовлетворить всё возрастающих аппетитов мадридского двора. Народ нищал с каждым днём, налоги нещадно росли. Государство скатывалось в пропасть…
Последним ударом, подорвавшим экономику королевства, стал королевский указ от 22 сентября 1609 года (к которому немало приложил свою руку фанатичный архиепископ Рибера), изгонявший морисков [110] с территории Испании. Фактически росчерком пера недальновидный король лишил свою страну полумиллиона трудолюбивого населения, вера которого была поставлена под сомнение полоумным архиепископом.
Португалией формально управляли вице-короли, постоянно менявшиеся по прихоти мадридского двора. Герцог де Лерма занимал этот пост два года с 1598 по 1600 год, его сменил маркиз Кастелло-Родригес, продержавшись у кормила власти три последующих года. Затем кратковременно этот пост занимал епископ Альфонсо Кастелло-Бранко, родственник своего предшественника; после – Кристобаль де Мойра, и наконец, особенно отличившийся своей бездарностью вице-король – епископ Педро де Кастилья-Лейрия (1605–1608).
110
Мориски – мусульмане мавританского происхождения, официально принявшие христианство.
В Лиссабоне, измученном налогами и постоянной сменой власти, образовалась сильная оппозиция во главе с влиятельными португальскими грандами, которым претило испанское засилье. Филипп III не желал кровопролития (да и боялся войны в силу своей слабохарактерности), и потому его дипломаты тщетно пытались прийти к компромиссу. Несмотря на их усилия, португальцы не желали сдавать своих позиций, признавать расточительного испанца своим королём или правителем его очередного ставленника.
Недовольство испанской короной также переполняло жителей португальских колоний. Они вообще не признавали испанского короля, продолжая подчиняться своим эмиссарам, а в случае необходимости самостоятельно выбирали новых представителей власти.
Сесар Бенавенте прекрасно знал о положении дел в Испании, ненависти португальцев к Филиппу III, а также симпатиях короля к ордену иезуитов. Всеми этими фактами он не преминул воспользоваться.
– Иезуиты, которым покровительствует ненавистный испанец, заполонили земли Гуайро! – с жаром воскликнул святой отец. – Пройдёт несколько лет и эти хищники доберутся и до нас! А уж Мадрид окажет им всяческую помощь! Бразилия придёт в упадок! Королевское семейство высосет из нас все соки!
Бандейранты и кабальерос, услышав такие слова, возмущённо загалдели.
– Перерезать всех иезуитов! – выкрикнул Аугусто, которому буквально только что монах отпустил грехи.
– Да здравствует Португалия! – возопили разгорячённые вином бандейранты. – Смерть Мадриду!
Сесар мысленно усмехнулся и подумал: «Главное найти нужные слова… и тогда бандейранты ни перед чем не остановятся…»
Лже-бенедиктинец покинул гостеприимную харчевню и, взобравшись на мула, отправился в доминиканскую прецепторию, где его с нетерпением ожидал Эстебан де Грандола.
К вечеру Сан-Паулу гудел, как растревоженный улей. Никому не хотелось «сидеть под пятой» иезуитов и Филиппа III и того меньше – какого-нибудь новоявленного вице-короля.
Эстебан Грандола, облачённый в белую рясу из тончайшего хлопка и такую же перелину, пребывал в своём кабинете, изящно отделанном деревом пау-брезил. Массивный рабочий стол, три кресла и несколько шкафов, в которых хранились книги и документы, также были искусно выполнены местными мастерами из красноватой древесины.
Грандола любил часами уединяться в кабинете, самостоятельно составляя различные документы, не прибегая к помощи своих секретарей. Неожиданно дверь распахнулась – вошёл секретарь.
– Монсеньор, прибыл брат Сесар, – доложил он.
Выражение лица доминиканца переменилось: спокойствие сменилось тревогой и напряжением.
– Пусть войдёт, – произнёс Грандола.
Вскоре перед цепким взором прецептора предстал Сесар Бенавенте. Он поднялся из-за стола и поспешил навстречу брату по ордену.
– Приветствую тебя, брат Сесар! Рад видеть тебя в добром здравии! – с нетерпением воскликнул он и жестом пригласил занять одно из кресел.
– Благослови вас Господь, монсеньор… – ответствовал тот.
Сесар выглядел уставшим. Немудрено, годы давали о себе знать (ему уже перевалило за пятьдесят), он только что прибыл в прецепторию, сменил чёрное одеяние бенедиктинца на привычное белое облачение братства и поспешил с докладом к Эстебану Грандоле.
Тот же не торопил своего собрата с отчётом.
Сесар собрался с мыслями и начал подробный рассказ о своём пребывании в Парагвае. Никто не заподозрил в нём доминиканца. Личина бенедиктинца была для него лучшим прикрытием. Та же позволила шпиону беспрепятственно проникнуть в миссии Сан-Игнацио, Сан-Мигель и крепость Энкарнасьон, где он встретился с Ансельмо Эрнандесом и убедился, что колонисты иезуитов в Парагвае не жалуют.
Эстебан терпеливо выслушал рассказ брата. Он высоко ценил услуги Сесара, оказываемые ордену. И теперь он поведал своему патрону весьма интересные подробности, из которых тот сделал неутешительный вывод: пройдёт совсем немного времени и в Парагвае появится государство иезуитов. Если, разумеется, не помешать этому…
Однако, местные энкомендеро и мелкие землевладельцы-арендаторы Парагвая (особенно земель, прилегавших к Паране) были крайне недовольны усилением власти иезуитов.
Прецептор решил обратить сие обстоятельство в свою пользу и помешать замыслам своих соперников.
1608 год, провинция Гуайро, Парагвай.
Диего де Торрес и его братья по ордену создали-таки миссии в Гуайро. Миссию Хесус возглавил сам Диего де Торрес, и она стала своего рода «метрополией» зарождавшегося государства иезуитов.
Антонио Монтойя обосновался в миссии Сантьяго; Фернандо Кастилья восстановил разрушенные миссии Сан-Игнацио и Сан-Мигель, теперь они объединяли почти три тысячи гуарани.
Миссии набрали силу буквально на глазах, что не могло не беспокоить Ансельмо Эрнандеса, исполнявшего обязанности коменданта Энкарнасьона и, разумеется, дона Риккардо Мендосу.