Город Дождя
Шрифт:
Математик проследил направление его пристального взгляда.
– Да, интуиция вас и на этот раз не подвела... Это - Зарема Астартова. Занимается любовными эликсирами и магией приворотов. Видите девушку рядом с ней? Зарема явно привораживает её к профессору. По его велению, конечно. Он у нас - известный сластолюбец!
Кролас побледнел и сжал под столом кулаки.
– Ваша знакомая?
– тихо спросил Математик.
Иоганн едва заметно кивнул.
– Сочувствую, - вздохнул его новый друг. И после небольшой
– На вечерах никогда не присутствуют все из здешних главных адептов. Один из них обязательно остаётся на дежурстве. И чаще всего это - Амбер Циммербаум. Тараканов доверяет ему полностью. Амбер - колючий и страшный тип. Он страшно нелюдим. К тому же, он в самом деле нередко читает мысли. И даже без приборов. Редкая врожденная способность. Остальные, в лучшем случае, воспринимают только реальные эмоции. И пользуются при этом усиливающими чувствительность приборами.
Кролас задумался. "Интересно, что будет, если я, в состоянии, когда умею читать мысли, встречусь в противником, который тоже это умеет? Вот уж, славный выйдет разговор!"
– Вам надо научиться экранироваться, Кролас! Ментальный щит-отражатель, ментальная заставка - какая-нибудь дурацкая песенка или хорошая молитва лучше всего. Ещё помогает, если представить над собой воображаемый зонтик. Экранируйтесь тем способом, который для вас легче...И тогда им... Будет не считать вас, - неожиданно, очень быстро, пробормотал Математик.
Кролас с немым вопросом посмотрел на математика и невольно чуть не проник в его мозг. Во всяком случае, успел понять, что тот сам пользовался тем, о чём говорил... Неплохо он экранировался, его ментал был почти недоступен.
– Нет, я не прочёл ваши мысли - мне этого не дано. Я - импат, и только: я воспринимаю чужие сильные чувства. Но об остальном порою бывает нетрудно догадаться умному человеку. И, как мне кажется, вы сейчас подумали о чтении ваших мыслей кем-то из этих... Адептов, - и Математик улыбнулся.
– По-моему, вы - мой ангел-хранитель в этом аду, - сказал Кролас тихо, и послал Математику импульс дружеских чувств, сопровождаемый внешней улыбкой.
Тем временем, по заказу профессора, станцевала странный танец, не похожий ни на западный, ни на восточный, и жонглируя горящими факелами, гибкая Ярита. Потом спела известный шлягер о розах Лилойя...
– А наша новая звезда, бард и поэтесса - не желает ничем попотчевать публику? Может, экспромт?
– вдруг обратился к сидящей напротив Линде профессор.
Видно было, что та растерялась. И даже побледнела.
– Ну же! Вы были так смелы - на конкурсе Пупси-Бест! Куда же подевалась ваша смелость?
– Мне нужна гитара, - робко попросила девушка.
– Бажан Вагиров! Потрудитесь принести гитару!
– громогласно воскликнул профессор. Так громко, что задрожали стаканы.
Буквально минуты через три Вагиров принес гитару.
Линда взяла поданный ей инструмент. Слегка настроила, пробежала по струнам...
– О чем вам спеть?
– спросила она.
Кролас почувствовал, что Линда находилась под сильным внешним воздействием. То ли повлиял напиток, ловко подсунутый ей Заремой, то ли подействовал волновой излучатель, направленный на неё профессором... Было несомненным, что на её волю оказывалось психическое давление. "Да, он может добиться её любви - но только телесной. И это сломает её душу и принесет ей горе", - внезапно осознал Кролас.
Линда интуитивно сопротивлялась давлению на свой разум. Но её воля была подавлена, силы истощены, и девушка была на грани срыва.
– Спой мне о том, что ты ощущаешь, когда встречаешь меня... Я не страшный! Так не будь же робким мышонком! Ты уже взрослая женщина, а не пташка или мышка!
– повелительным голосом, и явно используя гипноз, глядя в глаза Линде, сказал профессор.
Линда довольно грустно запела. При этом она глядела не на профессора, а в размытые желтовато-розоватые волны на стене, за Таракановым:
Я не ищу простых путей,
Но я храню свои законы,
И снова голос колокольный
Меня спасает от цепей.
Я не могу весёлой слыть,
Я не могу одеть личину,
Когда душа наполовину
Лишь сердце может объяснить.
Я знаю: вместе нам не быть,
Откуда же души смятенье,
Желание освобожденья,
И связи пагубная нить?
Вы кажетесь мне существом,
Подобным Богу. Но с испугом
Я говорю себе, что другом
Вы мне не станете при том.
После пения Линды вначале повисла гробовая тишина - но потом присутствующие разразились аплодисментами.
Кисло улыбнувшись, Тараканов сказал:
– Вы - действительно девушка-загадка. Вы всё усложняете. Будьте проще, здоровее... Ничего, я вам прочищу мозги. Станете полной жизни - как все мои сотрудницы. Правда, Зарема? А ты мне - споешь?
Зарема пела славным грудным голосом, но какой-то совершенно глупый шлягер. Что-то вроде:
Вы - моя награда,
Вы - моя печаль,
Вы - учитель мой,
Моя надежда.
Вы - мой свет, мой друг,
Моя одежда.
Вы - моя таинственная даль.
Кроласу было плохо слышно, и в дальнейшем часть слов он не разобрал. В отличие от полной тишины во время пения Линды, сейчас все гремели посудой и довольно громко разговаривали между собой.
В это время свет от ламп, льющийся сверху, был автоматически приглушён. А свечи, стоявшие на столе, вдруг сами собой зажглись.