Город драконов. Книга четвертая
Шрифт:
– Да, это так, – подтвердила леди Энсан, напряженно взирая на меня.
Кивнув, я продолжила:
– Вы крайне много времени провели среди оборотней и неверно трактуете мое исключительно человеческое нежелание смотреть вам в глаза. Однако, боюсь, вам придется признать за мной право несколько избегать вас взглядом по той простой причине, что я более двух часов просидела, глядя в точно такие же небесно-голубые прекрасные глаза на красивом, полностью идентичном вашему, лице, которое больше никогда не озарится ни улыбкой, ни… жизнью.
Несколько секунд Эмбер молчала, затем попросила:
– Можно мне еще чаю?
– Да, конечно, – ответила я и, повысив голос, позвала: – Бетси!
Пришла миссис Макстон. Выразительно посмотрела на остатки чашки из ее любимого сервиза, и взгляд ее был столь неодобрителен, что леди Энсан сконфужено пробормотала:
– Простите.
– Всего лишь чашка, – неожиданно смилостивилась миссис Макстон, – чашку, как и любой сервиз всегда можно выбросить и заменить другим, а вот разбитую жизнь по осколкам не соберешь. И мисс Аккинли славная девушка, вам бы познакомиться ближе.
Когда она вышла, Эмбер проводила ее задумчивым взглядом, затем посмотрела на меня. Молча, но с явно читающимся вопросом.
Что ж, я переставила чашку с блюдцем на стол, сложила руки на коленях, приняла непростое решение и, нервно сминая ткань подола платья, сказала прямо:
– Я не знаю, какова истинная правда, а потому сообщу вам факты. Факт первый – ваш отец не присутствовал при вашем рождении, иначе знал бы о том, что в этот мир пришли три его незаконнорожденные дочери. Факт второй – бездетная миссис Аккинли, прачка в приюте, где рожала ваша мать, не стала бы красть дитя, если бы не слышала крики вашей матушки, которая требовала убить всех своих трех новорожденных дочерей.
Эмбер сидела, глядя на меня широко распахнутыми глазами, не мигая, не шевелясь и, кажется, даже не дыша.
– Дышите, пожалуйста, – попросила я, – мне правда тяжело смотреть на вас, но становится еще тяжелее, когда вы вот так безмолвно и бездыханно замираете.
– Простите. – Леди Энсан была воспитанной леди. – Мне нужно успокоиться.
Я ожидала, что за этим последуют нюхательные соли, быть может, мятное масло или раскрытое окно, но нет – плавно и гибко, словно змея, девушка соскользнула со стула, быстро приблизилась к пылающему камину и сунула обе ладони в огонь!
– О боже! – не удержалась я от испуганного возгласа.
– Мгновение, – попросила Эмбер, тяжело дыша.
Увы, в это мгновение вспыхнули ее волосы, из пшенично-золотых они стали в буквальном смысле огненными. И теперь вся спина девушки представляла собой полыхающее пламя.
– Огонь, – все так же тяжело дыша, проговорила леди Энсан, – моей стихией всегда был огонь, вот такой, первородный, буйный и… неконтролируемый. Лаура обладала магией, с лету запоминала любое заклинание, великолепно фехтовала, была способна отыскать зверя в лесу по одному лишь запаху, а все, на что была способна я – разжигать огонь.
– Мм-м… у вас это замечательно получается, – нервно похвалила я, судорожно перебирая в памяти все заклинания тушения пламени, которые только были мне известны.
Не замечающая моей нервозности, Эмбер ожесточенно продолжила:
– Отец приходил в ярость. Розги? О нет, розгами наказывали только Елизавету, чтобы не оставалось следов, чтобы не портить… красоту. А меня и Лауру он избивал кнутом! И даже не до крови, это было бы слишком легким наказанием, по его мнению, он бил до сломанных костей!
Чудовищно…
И вместо того, чтобы попросить девушку успокоиться, я призвала «Refractoriness», защищая все поверхности этой комнаты от воспламенения.
– Спасибо, – не оборачиваясь, поблагодарила Эмбер.
Села на пол, скрестив ноги и держа теперь все пламя, которое просто переместила из камина так, словно это не огонь, а искрящаяся хрустальная пирамидка.
– Я всегда считала это правильным, – проговорила она, глядя на огненные всполохи, – отец требовал от нас быть сильными и отомстить… отомстить за маму.
Пауза, разгорающееся пламя в руках виверны и тихое:
– Утопить в крови Город Драконов…
На ее лице вдруг стала проступать золотая чешуя, блестками отражая пламя, и я уже начала существенно волноваться, как вдруг Эмбер едва слышно произнесла:
– Елизавета догадалась первой.
И, бросив огонь обратно пожирать дрова в камине, девушка резко поднялась, а ее волосы, ладони и облик вернули прежний вид.
– Слава тебе, Господи! – послышалось в коридоре.
И мы с леди Энсан удивленно оглянулись на вход – там, за дверью, обнаружились все мои домочадцы, и у всех наготове имелись ведра с водой.
– Хм, – произнесла Эмбер, – вы знаете, а это не похоже на чай.
– О, я вижу, для вас не составит труда вскипятить любую воду! – не осталась в долгу миссис Макстон. И уже обращаясь ко мне: – Дорогая, мы оставим ведра в коридоре, если вы не возражаете?
Не сдержав улыбку, ответила:
– Если вам так спокойнее, оставляйте. Что касается гостиной, я использовала заклинание от воспламенения, пожар нам не грозит.
Едва все ушли, действительно оставив ведра, Эмбер тихо заметила:
– У вас странные отношения с прислугой.
– Они не прислуга, – возразила я, – они давно моя семья. Все, что у меня осталось.
И я улыбнулась, за любезно-вежливой улыбкой скрывая ту горечь, которая неизменно оставалась со мной.
– А что ваша семья? – заинтересовалась леди Энсан.
Я потянулась, взяла блюдце с чашкой со стола, сделала глоток почти остывшего чая и, грустно улыбнувшись, ответила:
– Меня никогда не били кнутом. Меня просто вычеркнули из своей жизни.