Город греха
Шрифт:
— Дад, вы хоть один шаг в жизни сделали без упоминания обитателей небес, — рассмеялся Лоу.
— Прошлый раз вы сами на них кивали советник. А вы, капитан Консидайн?
— Изредка, в бурные двадцатые годы.
Про себя Мал подумал, что положа руку на сердце громила с Дублин-стрит ему все же ближе гарвардского «фи-бетника»:
— Эллис, когда мы займемся подбором свидетелей?
Лоу похлопал по стопке папок на столе:
— Скоро, как только вы это переварите. На основе полученной информации вы начнете прощупывать почву: искать слабых людей и давить на их слабые места, чтобы они пошли на сотрудничество. Будет хорошо, если нам удастся поскорее набрать как можно больше дружественно настроенных свидетелей. Но если этого не произойдет, нужно будет подумать об их подготовке. Наши друзья среди тимстеров слышали разговоры пикетчиков о том, что УАЕС планирует важное совещание
У Мала по спине пробежали мурашки. Засылка агентов, оперативная работа — именно это было его коньком в службе нравов, именно это выделяло его среди других полицейских.
— Я это обдумаю, — сказал Мал. — Следствие поведем мы с Дадли?
Лоу широко развел руками:
— Служащие из городского совета будут делать всю бумажную работу. Эд Саттерли обеспечивает нужные контакты. Лезник дает профессиональные советы. Вы с Дадли ведете допросы. Могу дать вам в помощь еще третьего, который будет работать с уголовниками, наводить шороху ну и тому подобное.
Малу не терпелось приступить к делу: читать, планировать, действовать. Он сказал:
— Мне нужно подчистить кое-какие хвосты в конторе, а потом сразу домой и — за работу.
У Лоу тоже нашлось занятие:
— А я выступаю в суде. Торговец недвижимостью в пьяном виде разъезжал на мотоцикле собственного сына.
Дадли Смит поднял воображаемый стакан в честь своего босса:
— Будьте снисходительны. Большинство торговцев недвижимостью — патриоты и верны республиканским идеалам. Вам имеет смысл заручиться его поддержкой на будущее.
Вернувшись в здание городского совета, Мал решил удовлетворить свое любопытство относительно своих двух новых коллег. Работавший с ним Боб Кэткарт, толковый сотрудник уголовного отдела ФБР, рассказал ему много любопытного об Эдмунде Дж.Саттерли. Выяснилось, что Саттерли — религиозный фанатик, совершенно помешанный на антикоммунизме до такой степени, что Клайд Толсон, второй человек в ведомстве Гувера, дважды приказывал заткнуть ему рот, когда он бы старшим агентом в отделении в Вако, штат Техас. По некоторым подсчетам на лекциях о коммунистической угрозе Саттерли зарабатывает по пятьдесят тысяч долларов в год. Его движение «Против красной угрозы» — трест по выколачиванию денег. «Заплати им побольше — они самого Карла Маркса обелят». Про Саттерли говорили, что его изгнали из групп наблюдения за иностранцами, где он брал с интернированных японцев взятки денежными ваучерами за обещание оберегать конфискованное у них имущество до момента их освобождения. Кэткарт суммировал свои сведения так: Эд Саттерли — псих, но человек богатый и очень деятельный: большой знаток по разработке теорий заговоров, которые в суде звучат убедительно; умело собирает доказательства, может организовать внешнюю поддержку следователей большого жюри.
После этого позвонил двум старым приятелям: один служил в городском подразделении полиции Лос-Анджелеса, другой — бывший сотрудник окружной прокуратуры, теперь работает в офисе генерального прокурора штата. Они рассказали Малу истинную историю доктора Сола Лезника. Старик был и остается членом компартии. С 39-го состоит тайным осведомителем ФБР, когда его завербовали два агента этой организации. Его дочери грозило тюремное заключение от пяти до десяти лет за то, что в пьяном виде сбила насмерть человека и скрылась с места происшествия. Девушку, ожидавшую суда, держали в тюрьме Техачапи. Несчастному отцу предложили сделку: он конфиденциально снабжает различные комиссии и полицейские учреждения психиатрическим компроматом на нужных лиц, а дочери скостят один год и еще четыре сведут до минимума. Лезник согласился; дочь условно-досрочно освободили под честное слово отца. Если доктор откроется или откажется от сотрудничества в любой иной форме, дочь возвращается за решетку. Больной раком легких Лезник, которому, по мнению врачей, оставалось жить не более полугода, добился от одного из больших чиновников Министерства юстиции обещания, что в случае его смерти все переданные им конфиденциальные досье будут уничтожены; документы об осуждении его дочери за гибель сбитого ее машиной человека и ее условном освобождении от наказания аннулируются, а все заметки и записи бесед Лезника в федеральных, штата Калифорния, и муниципальных ведомствах, в официальных документах будут сожжены. Никто и подумать не мог, что безнадежно больной доктор Лезник, коммунист
Мысли Мала перескакивают с новых коллег на его прежние занятия. Он думает о Лезнике, который сполна заплатил за все и что его договор с фэбээровцами стоил того: остатком своей жизни, который старик сам же укорачивает пристрастием к французскому табаку, он спас дочь от ужасов Техачапи — надругательств и злокачественной анемии. А ведь он сам поступил бы так же, случись такое со Стефаном. Без всяких колебаний. На столе лежат аккуратно разложенные текущие дела. Поглядывая на огромную стопку папок большого жюри, Мал принялся разбирать свои бумаги. Пишет записку Эллису Лоу с предложением, чтобы следователи добывали производные доказательства. Печатает сопроводиловки: папки с делами направляются молодому, недавно приступившему к работе помощнику окружного прокурора, поскольку Лоу целиком переключается на борьбу с коммунизмом. Убийство проститутки в Чайнатауне направлялось пареньку, полгода назад кончившему самый захудалый колледж в Калифорнии. Преступник — сутенер, любивший причинять боль утыканным железом искусственным членом, очевидно, выйдет сухим из воды. Два убийства негритянских подростков отправил молодому следователю, которому не было еще и двадцати пяти, парню толковому, но наивному. Преступник, главарь банды «Пурпурная кобра», открыл стрельбу по ребятам из ремесленного училища, предположив, что среди них могут быть члены банды «Красных скорпионов». «Скорпионов» там не оказалось, но лучшая ученица училища и ее дружок были убиты. Мал считал, что шансы парня отправиться за решетку — пятьдесят на пятьдесят: белых присяжных дела, когда черные убивают черных, не слишком волнуют и свой вердикт они часто выносят как бог на душу положит.
Вооруженное ограбление у казино «Касбах Мини Роберте» отправлено протеже Лоу. Составление кратких объективок на три дела отняло у Мала четыре часа, и даже пальцы у него от писанины онемели. Покончив с работой, он взглянул на часы — 15:10. Стефан уже должен вернуться из школы. Сегодня ему повезло. Селеста должна была пойти к своей подруге, живущей по соседству, трепать языком по-чешски, вспоминая довоенное житье-бытье. Мал сгреб пачку психиатрического компромата и поехал домой, испытывая детский соблазн остановиться у магазина для военнослужащих и купить себе пару серебряных капитанских нашивок.
Дом Мала в Уилшире — белый и большой, в два этажа. Он съел все сбережения Мала и большую часть его заработка. Для Лоры дом был слишком хорош: ранняя женитьба в пору половой горячки не оправдывала расходов такого масштаба. Мал купил его, вернувшись из Европы, в 46-м, зная, что Лора уходит и ее место занимает Селеста. Он чувствовал, что привязался к мальчику, как никогда не сможет привязаться к женщине, что второй брак был заключен ради спасения Стефана. Рядом с домом — парк с баскетбольными кольцами, бейсбольное поле; криминальная обстановка в округе близка к нулю, а школы в районе считаются лучшими учебными заведениями штата. Кошмары Стефана благополучно закончились…
Мал остановил машину на подъездной дорожке и пошел через лужайку, которую Стефан был обязан регулярно косить, что делал без особой охоты. Мяч и бейсбольная бита Стефана лежали на недокошенной полоске травы. Войдя в дом, Мал услышал голоса: война двух языков, которую он пресекал уже тысячу раз. Сидя на диване в комнате, где она обычно занимается шитьем, и жестикулируя, Селеста вдалбливает Стефану спряжение чешских глаголов. Мальчик сидит на стуле с прямой спинкой по другую сторону стола и играет наперстками и катушками, выстраивая их по цветам ниток с таким старанием, какое от него требует ненавистная лекция. Мал остановился возле открытой двери и смотрел на Стефана. То, что тот перечит матери, вызывало у Мала волну нежности к нему. Ему было приятно, что мальчик темный и толстенький, каким, очевидно, был его настоящий отец, а не худой и белобрысый, как Селеста. Сам Мал тоже блондин, что давало повод людям судачить о сомнительности их кровного родства. Селеста назидательно говорит:
— …и это язык твоего народа.
Стефан переставляет катушки, выстраивая из них домик, фундамент из темных, верх — из светлых ниток.
— Но теперь я буду американцем. Малкольм мне сказал, что сделает мне гри… гри… гражданство.
— Малкольм — сын священника и полицейский, он ничего не смыслит в традициях нашей родины. Это наследие, которым нужно гордиться, Стефан. Нужно его изучать, и тогда мама будет очень рада.
Мал видел, что эти слова не возымели никакого действия на Стефана, и улыбнулся, когда мальчик одним движением разрушил построенный домик, и глаза его вспыхнули: