Город и город
Шрифт:
— О Махалии Джири.
На этот раз имя им было знакомо. Телефонист поперхнулся; Маллет зашептался со здоровяком.
— Джири, — сказал Культурист. — Мы читаем газеты.
Он пожал плечами в духе que sera [14] .
— Да. Урок об опасности определённого поведения?
— То есть?
Я по-компанейски прислонился к дверному косяку, заставив Маллета попятиться на шаг-другой. Он снова пробормотал что-то своему другу. Я не расслышал, что именно.
14
«Que Sera, Sera»—
— Никто не поощряет нападений, но мисс Джири, — человек с телефоном произнёс её имя с преувеличенным американским акцентом и встал между нами и всеми остальными, — имела среди патриотов определённую репутацию. Правда, мы о ней какое-то время ничего не слышали. Надеялись, что она смогла каким-то образом прозреть. Кажется, нет. — Он пожал плечами. — Если оклеветать Бещель, он вернётся и укусит.
— Что за клевета? — спросила Корви. — Что вам о ней известно?
— Да ладно, офицер! Взгляните, чем она занималась! Она не была другом Бещеля.
— Точно, — сказал Блондин. — Унифка. Или, того хуже, шпионка.
Мы с Корви переглянулись.
— Так кто же? — спросил я. — К чему вы больше склоняетесь?
— Она не была… — сказала Корви.
Мы оба замялись.
Они оставались в дверях и даже не препирались больше с нами. Маллет, казалось, намеревался что-то возразить в ответ на мои провокации, но Культурист сказал: «Оставь, Кащос», — и тот замолчал и только смотрел на нас из-за спины здоровяка, а другой заспорил с ними вполголоса, и они отошли ещё на несколько шагов, но по-прежнему смотрели на меня. Я попытался позвонить Шенвою, но тот не был рядом со своим защищённым от прослушивания телефоном. Мне пришло в голову, что он мог (я ведь не знал, какое у него задание) даже находиться в доме, рядом с которым я стоял.
— Инспектор Борлу, — раздался голос позади нас.
За нашей машиной остановился элегантный чёрный автомобиль, и кто-то шёл к нам, оставив дверцу водителя открытой. Слегка за пятьдесят, осанистый, я бы сказал, с острым, морщинистым лицом. На нём был приличный тёмный костюм без галстука. Остававшиеся волосы были седыми и коротко остриженными.
— Инспектор, — снова сказал он. — Вам пора уходить.
Я задрал бровь.
— Конечно, конечно, — сказал я. — Только, простите… кто, ради всего святого, вы такой?
— Харкад Гощ. Адвокат Истинных граждан Бещеля.
У нескольких человек бандитской внешности при этом сделался испуганный вид.
— Потрясающе, — прошептала Корви.
Я демонстративно осмотрел Гоща: он производил впечатление высокооплачиваемого.
— Просто проезжали мимо? — спросил я. — Или вам позвонили?
Я подмигнул Телефонисту, который пожал плечами. Довольно дружелюбно.
— Полагаю, у вас нет прямой линии с этими ослами, так через кого к вам обратились? Замолвили словечко Сьедру? Кто вам звонил?
Он поднял бровь.
— Позвольте мне угадать, зачем вы здесь, инспектор.
— Минутку, Гощ… Откуда вы знаете, кто я?
— Позвольте мне угадать — вы здесь задаёте вопросы о Махалии Джири.
— Совершенно верно. Никто из ваших парней не кажется слишком удручённым её смертью. И, однако, они плачевно невежественны насчёт её занятий: упорствуют в заблуждении, что она была унификационисткой, чему унифы очень сильно посмеялись бы. Никогда не слышали об Оркини? И, позвольте мне повторить, откуда вы знаете моё имя?
— Инспектор, вы действительно собираетесь терять время? Оркини? Как бы Джири ни хотелось это раскручивать, какой бы глупой ни намеревалась прикинуться, какие бы тупые сноски ни собиралась вставлять в свои статьи, всё, чем она занималась, было направлено на подрыв Бещеля. Этот народ не игрушка, инспектор. Понимаете меня? Либо Джири была глупа, транжиря время на бабкины сказки, которые умудряются быть одновременно бессмысленными и оскорбительными, либо она была не глупа, и вся эта работа о тайном бессилии Бещеля была предпринята совсем для других целей. В конце концов, Уль-Кома, кажется, была для неё более благоприятна?
— Вы что, шутите? Куда вы клоните? Что Махалия делала вид, что занимается Оркини? Она была врагом Бещеля? Уль-комской шпионкой?..
Гощ подошёл ко мне ближе. Подал знак ИГам, которые попятились в своё укреплённое здание и наполовину закрыли дверь, выжидая и наблюдая.
— Инспектор, у вас нет ордера. Ступайте. Если вы собираетесь настаивать на своём, позвольте мне, повинуясь своему долгу, изложить следующее: продолжите применять этот подход, и я буду жаловаться вашему начальству о притеснении, вспомним, абсолютно законной организации ИГБ.
Я выжидал. Он хотел сказать что-то ещё.
— И спросите себя, что вы заключили бы о ком-то, кто приезжает сюда в Бещель; начинает исследования по теме, долго и справедливо игнорируемой серьёзными учёными и основывающейся на бесполезности и слабости Бещеля; наживает, что неудивительно, врагов на каждом шагу, уезжает, а затем едет прямиком в Уль-Кому. После чего так или иначе, о чём вы, кажется, не знаете, потихоньку подбирается к тому, что всегда было совершенно неубедительной ареной для исследований. Она не занималась Оркини в течение многих лет — с тем же успехом могла бы признать, что всё это было обманом, ради бога! Она работает на едва ли не самых спорных проуль-комских раскопках прошлого века. Думаю ли я, что есть основания считать её мотивы, инспектор, подозрительными? Да, я так думаю.
Корви смотрела на него с открытым ртом.
— Чёрт, босс, вы были правы, — сказала она, не понижая голоса. — Они помешанные.
Он посмотрел на неё холодно.
— Откуда бы вам всё это знать, господин Гощ? — спросил я. — Об её работе?
— Об её исследованиях? Пожалуйста. Здесь даже не надо рыться в газетах, ведь темы диссертаций и материалы конференций не являются государственными секретами, Борлу. Есть такая вещь, Интернет называется. Вам стоило бы попробовать.