Город на берегу неба
Шрифт:
— Он делал с тобой в России что-то… против твоей воли?
— Если ты имеешь в виду, не насиловал ли он меня, то нет, — отозвалась она. — Но я не уверена, что он не осуществил бы это после моего возвращения. Поверь, у меня были основания так считать.
Руса передёрнуло.
— Я очень боюсь его. Боюсь и ненавижу, — быстро и горячо заговорила Оля. — Я впервые начала дышать и жить по-настоящему только тут, в США — когда вырвалась из-под его надзора.
— Слушай, ну сейчас ты уже взрослый совершеннолетний человек. При чём тут вообще твой отчим? — спросил Рус
— Нет, нет, нет! — воскликнула она в панике. — Я не могу! Я никогда туда не вернусь! Даже маленький, крошечный шанс на то, что мы можем с ним когда-нибудь случайно увидеться… пересечься ненароком… меня это просто парализует. Я не хочу! Не поеду! Мне страшно!..
Голая грудь Руса моментально сделалась мокрой от её слёз. Похоже, намечалась классическая женская истерика. Шокированный этой внезапной вспышкой, Рус не стал больше давить, а просто ещё крепче прижал её к себе и шепнул:
— Хорошо-хорошо… я тебя понял. Как скажешь, — и не выпускал из объятий до тех пор, пока она, в последний раз коротко и судорожно всхлипнув, не обмякла и постепенно не успокоилась, вздрагивая и прерывисто вздыхая.
А девочке, похоже, требуется серьёзная психотерапевтическая помощь, понял он совершенно отчётливо. Вряд ли она сможет справиться с этой фобией самостоятельно… Бедняга, как же долго она живёт с этим, носит в себе, скрывает от всех?
— Ты, наверное, думаешь, что я психопатка? — спросила Оля с нервным смешком после паузы, демонстрируя чудеса проницательности.
— Я думаю, что ты взвалила на себя непосильную ношу, и что тебе очень тяжело её нести, — вздохнул он.
— Своя ноша не тянет, — отозвалась она то ли в шутку, то ли всерьёз. Он приподнялся над ней на локтях, по очереди поцеловал её сначала в одно обнажённое плечо, затем в другое.
— И как, скажи на милость, мне не жалеть эти хрупкие плечики, на которых лежит вся тяжесть этого мира? — продекламировал он почти торжественно.
Она приподнялась ему навстречу, обхватив руками за шею.
— Займёшься со мной ещё раз мерзким и противным сексом? — шепнула она. — Меня это как-то… успокаивает.
___________________________
* Строки из песни “Между мной и тобой” (2000) Шамиля Малкандуева, выступавшего под сценическим псевдонимом Оскар.
35
Оля
Сан-Франциско, прошлое
Ей казалось — как только Брэндон уедет, она тут же умрёт. Не сможет существовать без него физически. Однако жизнь, как ни странно, продолжалась и шла своим чередом…
Встречу нового года Оля пропустила — свалилась с температурой. Вероятно, она уже была больна, а подслушанный разговор просто послужил катализатором, толчком к развитию болезни. Во всяком случае, когда её наконец-то хватились, вспомнив, что она с утра не спускается вниз, Оля практически бредила. Термометр показал сто два градуса.*
Её, разумеется, напичкали лекарствами под чутким руководством Брэндона. Никому и в голову
В один из моментов пробуждения она обнаружила, что Брэндон сидит возле её постели и с озабоченным видом изучает показания градусника. Ужасно хотелось пить, внутри всё горело, виски, лоб и затылок ломило от боли. Оля провела языком по пересохшим губам, и Брэндон среагировал на это движение правильно:
— Дать тебе воды?
Она слабо кивнула.
Он поддержал её, помогая приподняться и напиться, а затем озабоченно спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
— Так себе… — честно отозвалась она. — Голова болит, просто раскалывается.
— Выпьешь таблетку, скоро всё пройдёт, — пообещал он и взял её за руку.
Оля перевела взгляд на их сцепленные пальцы.
— А это ничего, что ты сейчас со мной… наедине? — спросила она осторожно.
Брэндон отвёл взгляд.
— Да теперь-то уж какая разница… все и так в курсе. Про нас с тобой, — выговорил он, всё ещё не смотря ей в глаза.
— Все? — ахнула Оля.
Ей хотелось спросить главное: это значит, что им больше не нужно прятаться и скрываться? Но что-то в выражении лица Брэндона её остановило. Не слишком похоже было на то, что он собирается с апломбом объявлять об их отношениях официально — дескать, мы с Ольгой встречаемся. Да и… встречаются ли они?
— Когда ты уезжаешь? — робко проверила она свою догадку.
— Завтра днём.
— И мы… мы больше не будем видеться? — слова эти дались с трудом, нужно было протолкнуть горький и болезненный комок, застрявший в горле.
— Мне нужно учиться, — мучительно медленно подбирая слова, отозвался он. — Пойми, я действительно буду очень занят…
— Понимаю, — шепнула она торопливо и зажмурилась, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Я всё понимаю.
Она понимала. Держалась. Крепилась. И на следующий день, почувствовав себя лучше, даже вышла вместе со всеми проводить Брэндона в университет.
— Ну, пока, — сказал он перед тем, как сесть в машину, всё ещё избегая смотреть Оле в лицо. Со вчерашнего дня он упорно старался не встречаться с ней взглядом. Его голубые глаза прятались от неё…
И вот тут Олю прорвало.
— Не бросай меня, пожалуйста, — выговорила она дрогнувшим голосом.
Брэндон изменился в лице.
— Пожалуйста… — жалобно повторила она.
— Ольга, я прошу тебя… — негромко и умоляюще сказал он, беря её за руку.
— Пожалуйста! — слёзы ручьями хлынули у неё из глаз, она бросилась к Брэндону на шею, обняла крепко-крепко и, задыхаясь, всё повторяла и повторяла, как будто её заклинило:
— Пожалуйста… пожалуйста… ну пожалуйста…
— Не устраивайте сцен, — сказала побледневшая миссис Сандрес одними губами, поскольку всё происходило на глазах у соседей.