Город нашей надежды
Шрифт:
Я не знаю, когда прекратились слезы и содрогания. Все почернело и я, наконец, провалилась в глубокий сон облегчения.
***
Мои глаза словно были засыпаны песком, ко мне стало возвращаться сознание, а с ним и ощущение тяжелого тепла, покоящегося на моей талии.
Открыв свои гляделки, я почувствовала как они опухли и, затем, вспомнила почему. Я напряглась, вспоминая как плакала на руках у Лив, и в то же время смотрела в лицо спящего мужа.
Тяжелым теплом на моей талии
Мы лежали в постели вместе.
Я не знаю как мы очутились здесь.
Я начала плакать.
Рука Брэдена сжала меня, и через размытое пятно слез, я увидела, что разбудила его.
- Я не была несчастна, - прошептала я, слизывая соленую воду с губ.
– Я был так счастлива, что пришла в ужас.
Его теплые пальцы коснулись моего подбородка, я почувствовала нежное давление его прикосновения, он повернул к себе мою голову, внимательно посмотрел на меня и переспросил:
– В ужас?
Я кивнула.
– Просто то, что я проделала долгий путь не означает, что я уже не ощущаю подобного. Ты не позволил мне объяснить. Я до сих пор боюсь потерять все хорошее, что у нас есть. Точнее было.
Брэден нахмурился и сел:
– Ты боишься потерять нашего ребенка, поэтому закрылась от меня прежде, чем я…
– Нет!
– Я села, не отрывая от него взгляда.
– Это ты закрылся от меня.
– Я думал, мы все это преодолели в прошлом.
– Тогда позволь мне, черт побери, объяснить!
Он сердито посмотрел на меня, но заткнулся. Я ответила таким же сердитым взглядом.
– Ты знаешь, что я боюсь потерять людей, которых люблю. Но мой ребенок, наш малыш… Я уже люблю его так, что не могу дышать. Мысль о том, что что-то произойдет…
Брэден покачал головой:
– Ты всегда избегала разговоров о детях… Я начал беспокоиться, что ты не хочешь их. Я думал, твой побег к замку означал, что ты собиралась отгородиться от меня, потому что… Ты не хочешь нашего малыша. Затем, когда ты пыталась объяснить, я был…
Он вздохнул.
– Ты был что?
– Испуган, - мягко признал он, его глаза встретились с моими.
– Моя мать никогда не хотела моего существования, Джоселин.
– Никогда. Я был несчастливым ребенком, и никому не пожелал бы такого детства, не говоря уже о собственных детях. Я пообещал себе, что если у меня когда-нибудь будут дети, я стану таким отцом, какого у меня никогда не было, и я, конечно, не женюсь на женщине, которая не будет относиться к ним, словно они - весь ее мир. Так что я не знал, как отнестись к тому, что моя жена не хочет нашего малыша. Я не знал, как реагировать на это, и не знал, как это отразится для нас.
Словно боль от ножевого ранения появилась в груди.
– Поэтому ты съезжаешь?
– Что?
– спросил он недоверчиво, его глаза потемнели.
– О чем ты говоришь?
– Письмо.
– Я подняла дрожащую руку, указывая в холл.
–
Между нами повисла тишина.
Брэден выскользнул из постели, на мгновение уставился в пустоту и разразился знакомым мне гневом:
– Это второе письмо квартирантам. В первом говорилось, что их выселяют из-за жалоб, которые я получил от жителей дома. Письмо, что ты видела, стандартное уведомление, сообщающее сколько времени им дается на выезд.
«Ой».
«Черт…».
– Ты подумала, что не посоветовавшись с тобой или не попытавшись разобраться с этим дерьмом, я… Что я… Уезжаю от тебя!?
Он был в недоумении. Правда, больше не злился.
Я слезла с кровати с противоположной стороны.
– Ты игнорировал меня. Мне было страшно, я была запутана, а ты оставил меня одну!
– крикнула я.
Мой голос дрогнул и снизился:
– Ты не позволял коснуться себя. Ты избегал меня.
Я увидела, как смягчилось его лицо.
– Ты поклялся, что мне никогда не будет одиноко, но вместо этого заставил думать, что ненавидишь меня. И мне кажется, я тебя немного ненавижу за это.
Я отвернулась, чтобы он не видел снова подступивших слез. Две секунды спустя он держал меня в своих руках.
– Черт, детка, - прошептал он хрипло. – Ты умеешь поставить мужчину на колени.
Ощущение обнимающих меня рук, его груди под моей щекой, накрыло меня таким облегчением, что измерить его силу было невозможно.
Вдыхать его запах. Задерживать его в себе.
И все же, я не могла заставить себя обнять его в ответ.
– Мне так жаль!
– выдавил он мне в ухо резко, отчаянно. Ослабив хватку, он откинулся посмотреть мне в глаза.
Убрав волосы с моего лица, он обхватил его руками. Было в этом что-то паническое.
– Джоселин, я никогда больше не позволю вернуться этому чувству. Обещаю. Прости меня!
Он крепко поцеловал меня, пробуя на вкус слезы.
– Я был напуган. Я вел себя как идиот, но только потому, что это наш ребенок. Он значит для меня больше, чем что-либо на свете. Я облажался. Я облажался в этот раз, но я прошу прощения. Мне так жаль, дорогая. Я люблю тебя. Ты веришь мне?
Он прижал меня к себе, наглаживая рукой спину.
– Ты мне веришь?
Я сделала глубокий вдох, пытаясь отпустить последние несколько дней. Было бы так легко перевести их на боль и гнев. Но вместо этого я перенеслась на несколько лет назад, когда я так же лежала в руках Брэдена, умоляя о прощении за все, через что я заставила его пройти.
Я подняла руки и обняла Брэдена, сцепив руки за его спиной.
– Я верю тебе.
Он снова поцеловал меня, на этот раз медленнее, глубже. Отстранившись, он нахмурился.