Город призраков
Шрифт:
Но адвокат все рассчитал четко. И игра, закончившаяся для него фактически добровольной смертью, состоялась. После того как все разошлись по домам, он вернулся в гостиницу. Он знал, что возле входа его ждет Угрюмый, и поэтому проник в дом через черный ход. Не знаю точно, что произошло между Заманским и адвокатом. Но последний сумел выманить профессора из дому. Видимо, он сказал, что их ждет Угрюмый и теперь самый подходящий момент для правды. Возможно, Заманский ему не поверил и решил убедиться сам. И спустился в сад вместе с адвокатом. И заметив вдалеке фигуру Угрюмого. Понял, что тот не блефует.
Заманский испугался. Не знаю,
Не знаю, почему он вообще его не уничтожил. Скорее всего профессор был в шоке, плохо соображал, что случилось, и по инерции выбросил этот шнурок в кусты. И только позднее, когда пришел в себя, понял, что совершил грубую ошибку. Чтобы ее как-то исправить, Заманский использовал меня. Он прошел вместе со мной к нужному месту и сделал вид, что нечаянно обнаружил какой-то предмет. И тут же его схватил. Введя следствие таким образом в заблуждение.
Впрочем, никто профессора и не подозревал. Это же гений, случайно оказавшийся в Жемчужном. Конечно, если бы он предвидел ход событий, то, возможно, отказался бы от мысли каждый вечер посещать могилу Веры. Именно эти визиты на кладбище и выдали его с ног до головы.
— И все же, парень, ответь. С какой такой стати Заманский побежал к Угрюмому, когда все были на похоронах? — загудел Гога Савнидзе на весь холл. — Не прощу своим идиотам, что они не подбросили тогда в камеру «жучка»!
— Думаю, пора их простить, — успокоил я Гогу. — Все очень просто. Угрюмый наверняка видел, что Заманский вышел через черный ход вместе с адвокатом. Возможно, свидетелем самой сцены убийства он и не был. Но надо быть круглым дураком, чтобы в конце концов не понять, кто убийца!
— Тогда какого черта, Угрюмый молчит! Он что — уже успел соскучиться по тюряге!
— Думаю, он не соскучился. Но… Угрюмый болен. И он прекрасно знает, над какой проблемой продолжает работать его бывший друг. Вот поэтому он его и не выдавал. Но когда понял, что ему не сносить головы. То, наверняка, решил, что лучше умереть от рака, чем получить «вышку» за убийство, оставив на дочери несмываемый позор. Вот он и вызвал Заманского, чтобы предупредить, что расскажет обо всем. А предупредить он его решил только потому, что по натуре — честный человек. Не желая, чтобы это выглядело местью за то, что когда-то он отсидел за него. Второй раз отдуваться за Заманского у него наверняка не было никакого желания. Так что, думаю, завтра все подтвердится, когда вы получите признание Угрюмого. И совсем скоро он будет на свободе. Жаль что адвокат мертв, иначе следующую лекцию он наверняка бы посвятил справедливому возмездию от судьбы.
Заманский в прошлом избежал тюрьму благодаря Угрюмому. Теперь же, благодаря Угрюмому, он в нее попадет. Все возвращается на круги своя. И как оказалось, жизнь подарила ему всего лишь отсрочку.
Я перевел дух. И взъерошил мокрые от пота волосы.
— Вот, собственно, и вся история. В которой возможно присутствуют много вымышленных фрагментов. Но факты из нее не исключить. Поэтому теперь мы можем умыть руки. И предоставить все следствию.
В холле царила полнейшая тишина. Казалось,
Я смотрел на профессора. Он уже поднял голову от тарелки и в упор смотрел на меня. Не знаю почему, но под его взглядом в мою душу закрались сомнения: а прав ли был я, отдав этого гения на людской суд. В его взгляде не было ни страха, ни ненависти. Скорее какая-то обреченность. И благодарность. И это еще более смутило меня. Это был взгляд не негодяя, а человека, загнанного в угол. Человека, которому теперь, благодаря нам, возможно, никогда так и не удастся совершить великое открытие. И спасти человечество от страшной болезни.
Наконец Заманский глухо произнес.
— Скажите, можно мне посмотреть записи адвоката.
Это походило на последнее желание человека, которого скоро должны казнить. И я как палач, молча кивнул головой в знак согласия.
Папки адвоката лежали на рояли. Профессор, окруженный с двух сторон Гогой и Вано, приблизился к нему. Вместе с ними у рояля сгрудились и все остальные жители Жемчужного. Все склонились над роялем, вглядываясь в аккуратный почерк адвоката.
Это была моя главная ошибка. Не всегда следует исполнять волю обреченного. Поскольку обреченный всегда верит в свой шанс на спасение. И Заманский им воспользовался.
Неожиданно погас свет. Началась нервная суматоха, кто-то закричал, несколько человек упало. И поскольку одновременно несколько человек пытались нащупать выключатель и зажечь свет, то это не сразу удалось сделать.
Свет осветил взволнованные лица горожан Жемчужного. Но среди них уже не было профессора Заманского. Распахнутая настежь дверь, через которую врывался сильный ветер с дождем в звуковом сопровождении грома, указывала на путь его бегства. Все по инерции бросили на улицу. Но, естественно, Заманского и след простыл. А грязь, ливень и гром служили ему надежным прикрытием.
В этой ситуации не растерялся только Гога Савнидзе. Он сразу же стал названивать в участок и требовать людей для поиска преступника. Наконец он бросил трубку. И властным тоном прогремел.
— Не беспокойтесь, друзья. Можете спокойно расходиться по домам. Профессор от нас не уйдет, — он повернулся к нам с Вано. — А вам — отдельное спасибо от всех жемчужан. Хотя до субботы еще два дня, я завтра же предоставлю вам милицейскую машину. И вы спокойно сможете уехать, чтобы с чистой совестью наслаждаться законным отпуском.
Уже в своем номере, завалившись в обуви на диван и забросив руки за голову, я ответил заботливому Гоге. Хотя выслушал это Вано.
— На счет чистой совести еще можно поспорить. Как ты считаешь, Вано? Что-то у меня какая-то кошка скребет по сердцу. Представь, совсем скоро профессор мог бы осчастливить мир своим открытием. И ни кто иной, а мы ему в этом помешали. Не слишком ли много мы взяли на себя?
— Да ну тебя, Никита! — махнул рукой Вано. — Какое нам дело. Мы выполнили свой долг, и не более того. А потом, откуда тебе знать наверняка, что профессор стоял на грани величайшего открытия. Возможно, он просто блефовал. Так, пожалуй, оно и было. Блеф чистой воды!