Город спит
Шрифт:
Петр Семенович, дыша часто и находясь в легком шоке от происходящего, начал осматривать салон машины. Еще больше он удивился, увидев слева от себя аккуратно уложенный шлем с бронежилетом, а справа – два автомата Калашникова. Удивляясь мнимой безопасности, с которой его перевозили, его взгляд поймал в зеркало заднего вида водитель, тут же ударив в тормоз. Петр Семенович, не успев отреагировать, клюнул носом и застрял между сидений.
Забрав с заднего сиденья оружие, полицейские тут же начали материть жирдяя и угрожать дубинками. Освободившись из плена передних сидений и окончательно отдышавшись, Петр Семенович начал сбиваясь рассказывать, что его чуть не убили, что его душили, что сегодня его унижали на протяжении всего дня. Несмотря на то, что на шее задержанного гражданина имелись свежие ссадины, полицейские не верили приевшимся пьяным бредням, пока Петр Семенович не озвучил, что нападение было совершено около остановки общественного транспорта. В этот момент у хранителей правопорядка в голове сошелся пазл, и, с учетом поднявшейся шумихи вокруг ловли маньяка, они приняли решение основательно проверить показания пьяного гражданина.
Место борьбы было изучено, но никаких улик обнаружено не было. Полицейскими был сделан коллективный вывод, что нападение – дело рук того самого маньяка, который уже неделю наводит ужас на город.
Петр Семенович был доставлен в отделение полиции где тут же стал героем, тем более, что он не смог устоять, не приукрасив свою победу над маньяком. С его слов, вырваться из цепких лап ему помог хороший удар с локтя. Петра Семеновича закутали в зимний бушлат дежурного, как в американских фильмах, угостили печеньем и напоили чаем. В такой приятной обстановке он чувствовал себя импозантным шпионом, кумиром детства Штирлицем, который наконец-то вырвался к своим с боем.
Дача объяснений, попытка составления фоторобота и другая процессуальная волокита заняли приличное количество времени, и Петр Семенович освободился только ближе к утру, состояние алкогольного опьянения ему простили. С большого похмелья и не выспавшийся он валился с ног. Самый важный полицейский по фамилии Чистых сжалился над ним и выдал повестку, официально освобождающую Петра Семеновича от работы в этот день, и он же на своей машине подкинул до дома. Впрочем, дома ничего хорошего не было. Его ждала жена Инна Захаровна, находившиеся в предынфарктном состоянии вместе со Светой. Загуляв, Петр Семенович не только впервые за долгие годы напился, но и потерял телефон, что на него совсем было не похоже. Инна Захаровна, пытавшаяся самостоятельно разыскать своего мужа, к ночи обратилась от безысходности к его сослуживцам, которые рассказали о рабочем конфликте и даже предсказали вариант самоубийства.
Открыв дверь квартиры, Петр Семенович с накинутым поверх рубашки полицейским бушлатом, раскачиваясь медленно, зашел, ожидая, что его супруга ушла на работу, но тут же на нем повисла Светлана, и с рыданием подошла жена.
Петр Семенович отмахнувшись рукой от всех женщин и на полном автомате проложил короткий путь к кровати, решив плюхнуться на нее с высоты своего роста, но промахнулся, свалившись на пол.
5
Граф жил последние двадцать лет в беспамятном состоянии из-за ежедневных пьянок. Бывало, когда он был полностью на нулях, один, и без капли алкоголя в крови к нему приходил здравый рассудок. Граф терпеть не мог такие моменты, потому что его трезвый внутренний голос начинал унижать его же самого, призывая к унынию, апатии из-за того, что он стал за последние двадцать лет простым алкашом. Несмотря на то, что здоровье и силы были уже не те, выйти из этого состояния и стать нормальным человеком было, по его мнению, еще возможно, но справится со своим трезвым самосознанием он не мог. Его трезвый внутренний голос доносил до Графа лица тех, кого он растерял, и те возможности, которые были упущены им по жизни, унижая его ежесекундно. Граф понимал, что всему причина – его слабость, он жалел себя постоянно. Он был мягок к себе, разрешая пить и не работать. Трезвому на душе становилось так тошно, что хотелось выброситься из окна. Один раз он просидел целый день трезвым, борясь с голосом и вроде даже выиграл борьбу, но накатившаяся скука сделала удар со спины, и он снова нажрался. Граф не мог понять, как можно просто целый день сидеть и не пить, да еще и работать.
В минуты трезвости Графа начинало трясти, и он искал любую возможность нажраться, чтобы заглушить свой внутренний голос, постоянно унижающий его. Он был готов на все: попрошайничать, рыться в мусорках, бродить по городу в поисках легкой наживы. В самой крайней ситуации он готов был идти к своему брату Петру Семеновичу, тот всегда радушно встречал, несмотря на безобразный грязный внешний вид и репутацию падшего человека. Петр Семенович всегда сначала отправлял его мыться и обещал постирать вещи. Граф отпирался, но Петр Семенович насильно заталкивал его в ванную. Графу было очень приятно ощущать заботу родного брата, но принять ее без упрямства он не мог. Петр Семенович вещи Графа, конечно, не стирал, а сразу выбрасывал, взамен выделял почти новые из своего гардероба, в основном из того, что стало ему мало. Иногда Петр Семенович втайне от жены покупал вещи специально с прицелом для таких случаев. Граф уважал брата за эту любовь и знал, что Петр Семенович всегда даст ему в конце их встречи денег. Инна Захаровна, жена Петра Семеновича, ненавидела Графа. Петр Семенович связывал это с ее профессиональным отвращением к такому типу людей. Работала Инна Захаровна в местной психиатрической больнице. У Петра Семеновича была еще одна тайна – он оплачивал квартплату брата. Впрочем, Инна Захаровна догадывалась об этом, но не возражала, понимая, что после смерти Графа так или иначе долг с его поместьем все равно перейдет на мужа по наследству.
Граф ненавидел жену своего брата, он слышал от местных братишек, чем она занимается у себя на работе, и всегда кидал ей презрительный взгляд, пытаясь сверлить ее глазами. Графу казалось в такие моменты, что он своим взглядом мстит ей за всех ее забитых и несчастных подопечных. Но морально Инна Захаровна была сильнее и подавляла бунт Графа усмешками и прямыми оскорблениями. Петр Семенович в минуты разлада пытался примирить стороны, что всегда заканчивалось провалом. Потом братья оставались на кухне одни. Петр Семенович кормил гостя и призывал вернутся его к нормальной жизни. Граф осознанно соглашался, но, выйдя за порог, трезвый внутренний голос начинал унижать его еще хуже, чем обычно, и еще хуже, чем Инна Захаровна. Единственным способом заглушить эту боль было только нажраться в дровища. Все равно уже ничего нельзя было изменить, подсказывал другой голос, пытающийся оправдать эту жизнь.
Инна Захаровна предлагала Графу лечь в больницу, но родственник отказывался, понимая, что тогда его лишат своих, хоть и скудных, но пьяных гражданских прав. Да что тут говорить, каждый боится потерять свою свободу, вот и Граф боялся, считая ограничение его хоть и пьяной, но все-таки свободы неприемлемым.
Жил Граф в родительской квартире, которая за десятилетия его хозяйства заросла мусором и зимой превращалась в притон. Прозвище Граф ему дали уличные друзья как раз из-за того, что он, в отличии от многих имел, свою квартиру.
Квартира Графа зимой была полна гостей. В ней отогревались бомжи и их друзья, друзья-друзей. На самом деле благодаря этой квартире спаслось очень много жизней. Главным и единственным правилом этих стен было – «Граф должен быть пьян». Трезвым Граф свирепел, начинал всех выкидывать из квартиры, а иногда даже заставлял убираться и мыть пол, поэтому алкоголь в этих стенах кончался только ближе к лету. Летом квартира пустела, даже сам Граф бывал в ней редко. Его высочество отдыхало на улице круглыми сутками.
Был у Графа лучший друг – Колян, с которым они проводили большую часть всего времени. Они были близки по духу. Из-за их дружбы местные начали называть Коляна Князем.
В конце весны Граф рассорился с местными бомжами, которые побили его за то, что он опустошил пару мусорок в поисках чего-либо для сдачи в пункты приема переработки вторсырья.
Раздосадованный Граф, сидя на трубах, с ссадинами под глазами, рассуждал о том, какие же они неблагодарные, и что этой зимой он не пустит их к себе. Но в тоже время он понимал, что до зимы он их успеет простить, и такая ссора в действительности человеческой жизни не стоит. Да и все-таки зимой он пьет за их счет, но желание мести жгло его. И к вечеру они с Князем придумали хитроумную месть на их взгляд – они начали ломать и воровать мусорки. Между тем мусорки охотно принимали в пунктах приема металлолома. За месяц Граф и Князь оставили без мусорок почти всю улицу. Обмен курса алкоголя был один к одному: одна мусорка – один пузырек боярышника. Местные бомжи были в ужасе от такого беспредела.
6
Как-то раз Князь, тусуясь с Графом на набережной в ожидании туристов, услышал фразу одного видимо авторитетного человека, разговаривающего со своим другом: «В России все равно лучше, веселее! Вот приезжаешь на Красную площадь и видишь, как бомжи дерутся, разве не здорово?! И у нас таких кадров много». Князь часто вспоминал эту фразу, она как-то успокаивала его глубоко зарытое несогласие с судьбой.
Вот и сейчас Князь смотрел на раскинувшуюся даль, раз за разом прокручивая эту фразу в голове. Значит не просто так он ведет аморальный образ жизни, значит пусть немного, но его жизнь полезна, она хоть кого-то веселит и дает право на сравнение. Мысль постепенно растворялась в его голове в небытие и заменялась чувством красоты речного пейзажа. Ему было так вольно и прекрасно на душе, несмотря на то, что на него дул прохладный речной ветер.