Город в конце времён
Шрифт:
Тот камень, что вел себя сонливо, Даниэль вернул в шкатулку и сунул ее в карман. Камень, зажатый в руке, постепенно наливался теплом, обжигал ладонь. Даниэль понуро свесил голову — все болит. А этот вопль… совсем не звериный.
Женщина.
Камень дернулся вновь — единственная часть Даниэля, которая сейчас принимала решения и указывала направление. На совести Даниэля так много убийств — и все ради того, чтобы добраться сюда. Приближался миг встречи… Но это ничего не изменит, ни в чем не поможет.
И так будет всегда.
Проверено.
ГЛАВА 111
Сплетения древней Натараджи дрогнули, и привычный ужасающий звук массивного соударения — горы обрушиваются, пещеры обваливаются, кипят пыльные клубы — возвестил очередной этап компрессии.
Главк почувствовал, как в его чреве что-то съежилось, словно сжатое пальцами исполинской руки.
Уитлоу пробирался сквозь каменный бурелом города, сноровкой напоминая таракана в зачумленном лесу. Он периодически корректировал курс, следуя указующим наставлениям Моли — серого авторитета, лишенного реальной и локализованной субстанции. Главк нашел в себе силы и двинулся следом; вместо дыхания — торопливые хрипы, глаза жжет от кружения света и теней во вздыбленном, спутанном скелете города, который стал трупом.
Уитлоу остановился и почесал подбородок, скрипя щетиной. Бросил пристальный, чуть ли не укоризненный взгляд на Главка.
— Опять стягивается, — сказал он. — Пространство становится все меньше и меньше, в любых смыслах. Расстояния меняются, меняются и направления. Ощущаешь?
— Да, — пропыхтел Главк и потерянно сгорбился. В голову упорно лезла мысль: вот что, наверное, переживают заваленные шахтеры… гаснут свечи, воздух превращается в яд…
— А ведь еще не конец, — заметил Уитлоу, качая головой. — Не исключено, что нас сдавит до размера горошины. И что тогда?
Главку было яснее ясного, на что способны Моль с Уитлоу: оставят его в этих джунглях, и никакие навыки и уловки не спасут Макса. Не исключено, что именно это они и собираются проделать — но у него не было другого выбора, оставалось только идти следом.
— Бросили меня — ну и ладно, — заявил Уитлоу, стреляя в его лицо темными глазами. — Я обид не держу. Новые обстоятельства, новый кодекс поведения, не говоря уже про новые почести. Вот о них лучше не говорить. Была бы моя воля, я бы тебя бросил.
— Вы уже бывали здесь по вызову Госпожи? — спросил Главк.
— Какой занятный вопрос! — восхитился Уитлоу. — Вполне возможно, просто я позабыл об этом. Ты тоже забудешь, что мы сейчас здесь.
— Мне кое-что тут знакомо, — тихо промолвил Главк. — На волоске от гибели при каждом шаге… Если чутье не обманывает.
— Когда я был помоложе, то воображал, что это своего рода загробное царство. Жизнь после жизни. А ты?
— Никогда об этом не думал, — ответил Главк, почти не соврав. Почти.
— Я лично предполагаю — хотя мало в это верю, разумеется — что наша добыча найдет здесь вполне удовлетворительное существование: скажем, предложат свои услуги, ничуть не хуже тех, которые оказываем мы или, допустим, Моль. Далее, имеют место целые напластования ошибок — к примеру, ловцы, что по собственной неуклюжести попали в Зияние. За прошедшие века это случалось со многими.
А из Зияния обратного пути нет. Ты ведь тоже терял партнеров, верно? Не желаешь возобновить знакомство?
— Благодарю покорно, но мне и так хорошо, — пробурчал Главк.
— Не исключено, что мы с ними повстречаемся на пути к Плетенке. Мы — единственные выжившие. Из всей многотысячной толпы… возможно, из десятков тысяч ловцов… — Уитлоу недоуменно огляделся. Уже некоторое время они не испытывали «касания» — направляющих тычков серого авторитета. Уитлоу издал низкий, ровный свист, будто подзывал собаку-невидимку. — Куда запропастился этот ставленник, хотел бы я знать…
— В Плетенке пребывает… она? — осторожно поинтересовался Главк.
Уитлоу медленно повернулся, шаркая увечной ногой, посмотрел вверх и вскинул руки, выщупывая пальцами темноту, словно хотел найти в ней веревку и выбраться на дневной свет.
— Плетенка не в ее власти. Честь открытия принадлежит Моли. То, что некогда было большим, нынче уменьшилось и ослабло; все схлопывается к своему минимуму. А вот то, что было крошечным, станет великим. Да, Макс, это наш последний шанс.
— Я ничего не понимаю, мистер Уитлоу, — устало произнес Главк. — Вечно вы изъясняетесь нелепыми загадками.
— Ты никогда бы не осмелился сказать подобного, кабы не обстоятельства, которые низвели меня до столь жалкого положения. Ты бы внимал мне со льстивой, подобострастной улыбкой, и между нами царило бы полное взаимопонимание. Однако иерархическая лестница порушена… побрякивая и позванивая, осыпаются ступени авторитета. Взять, к примеру, Моль…
— Кстати, его уже давно не видно, — заметил Главк, придвигаясь поближе. — Интересно, куда он пропал?
Уитлоу бросил на него оценивающий, обеспокоенный взгляд и криво усмехнулся.
— Ты, Главк, прежде чем вершить суд и наслаждаться местью, лучше расскажи мне о своем приятеле — о зловредном пастыре.
— Так вы его сами и разыскали. Я просто шел следом.
Раздался грохот и треск оседающих камней. Главк отступил на шаг. Уитлоу поднял руку и свел указательный и большой пальцы, оставив между ними просвет в несколько миллиметров. Потрясая воображаемой горошиной перед глазами Главка, он заявил:
— Столетия назад прошла молва, что некоторые пастыри, измученные преследованиями, приобрели новые способности, начали проникать в суть дела. Постоянно сталкиваясь с угрозой, они приспособились: покидали свои шелковые нити, цеплялись за чужие — и на определенное время становились другими людьми. Этот жест отчаянья мешал течению их снов. Они забывали о грезах, хотя по-прежнему носили с собой сум-бегунки, по-прежнему следовали их указаниям…